Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Она кивнула. В артистическом фойе есть телефон. Ведь не будет вреда, если она позвонит агенту по продаже недвижимости. Просто узнает цену. А далее… скорее всего она свяжется кое с кем из друзей и попытается организовать небольшие гастроли, чтобы иметь возможность удостовериться, способна ли она привлечь публику.

— Притягательность этого места обусловлена тем, что здесь есть патент на продажу спиртных напитков и совершенно новая кухня. Все практически полностью готово, — говорил агент по продаже недвижимости, впуская Орхидею в небольшое темное помещение. — Многие знаменитые группы выступали здесь — Патти Ла Бель, «Пойнтер систерз», даже «Би Джиз».

Орхидея подошла к ряду тумблеров и стала их включать один за другим.

— Практически готово? — усмехнулась Орхидея. — Я бы сказала, это место нуждается в капитальном ремонте.

— Но оно обладает большими возможностями, вам не кажется?

Орхидея затаила дыхание. Действительно обладало.

Внезапно она ясно представила, как отделает его — в фиолетовые, лиловые и голубые тона. Лампы с бархатистым приглушенным светом она поместит в нишах. Там будут вазы-урны с огромными букетами тропических орхидей. И по орхидее в вазе на каждом столике. Она назовет клуб «Орхидеи».

Женщина-агент продолжала что-то говорить о метраже, но Орхидея перестала слушать, чувствуя, как бешено бьется ее сердце.

Она привнесет немного от медленно горящего пламени Пии Задоры. Воспользуется опытом Шер и станет носить настолько откровенные и оригинальные туалеты, что люди будут стекаться сюда, чтобы только посмотреть на них.

Она будет воспевать чистый секс.

О, Боже, это сработает… она уверена, должно сработать.

Ей даже не нужны пробные выступления, чтобы понять, какое это будет чудо. Сегодня же вечером она позвонит папе Эдгару и узнает, сможет ли он одолжить ей денег, чтобы оплатить часть стоимости наличными.

Языки пламени отбрасывали трепетные тени на два обнаженных тела, лежавших на ковре из овчины перед камином.

— Никогда не думал, что смогу кого-нибудь полюбить так сильно, — задумчиво сказал Кит. — Я даже не представлял, что такая любовь существует на свете.

Они оба были удовлетворены, проведя несколько часов в занятиях любовью.

— Мне тридцать лет, — размышляла вслух Валентина. — Ты можешь подумать, что я теперь все знаю о любви, но это не так. Я чувствую себя ребенком, кажусь себе совершенно неопытной…

— Девственницей? — поддразнивая, спросил он.

— Почти. В некотором роде. Знаешь, у меня было несколько возлюбленных и один ужасный муж.

— Тише, — сказал Кит, привлекая ее к себе.

Сучок среди горящих дров внезапно щелкнул, и Валентина в страхе подскочила.

— Дорогая!

— Что-то я немного нервничаю сегодня, — извинилась она. — В последнее время мне снятся дурные сны о пьесе. Часто вижу какие-то ружья… Это очень странно.

— Ружья, — засмеялся Кит, — ружья во сне — это фаллический символ, дорогая, и, думаю, связан с чем-то другим, а не с выстрелами.

Он прижался к ней.

— Ого, — хихикнула она.

— Действительно ого, — отозвался Кит. — Ты ненасытна, любовь моя, но мне это нравится. — Затем он наклонился вперед, протянул руку и достал маленький сверток, неприметно лежавший на столе. — Вэл, у меня для тебя кое-что есть. Я жду уже несколько недель и собирался подарить его тебе в вечер премьеры. Но не могу больше ждать.

Он напоминал нетерпеливого мальчика.

Она села, взяла легкое одеяло, которое он принес из спальни, и накинула на них, затем развернула пакетик. Внутри была ювелирная коробочка.

— Кит? — взволнованно прошептала она.

— Открой ее, — настойчиво сказал он.

Дрожащими пальцами она подняла крышку. Кольцо, лежащее внутри, было великолепным, явно авторская работа. Центральный квадратный бриллиант, по крайней мере, в шесть каратов, был окружен багетками [24], преломлявшими отблеск огня в мерцающий радужный свет.