Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Рейвен улыбнулась про себя. Она подошла к сумочке и стала в ней рыться, пока не нашла то, что искала, — перламутровую пудреницу. Высыпав пудру на подставку стоявшего рядом тропического растения, она заменила ее несколькими унциями кокаина, который достала из маленького мешочка, затем в белую массу добавила большую дозу героина — настоящая гремучая смесь.

Затем быстро подошла к невысокому шкафчику со спиртными напитками, где, как она знала, Конн держал свои запасы. Четыре мешочка, которые она продала ему накануне, все еще там лежали. Она забрала их и заменила более сильной смесью.

Она заставит этого прохвоста Конна Дэнсона и его подружку-шлюху взлететь до ближайшей звезды.

— Эй… Я не думал, что ты останешься на ночь, — пробормотал Конн, прижимая Орхидею к себе.

— Думаю, останусь, — сказала она.

— Я хотел сказать, что ты не обязана.

— О, я останусь.

Он прижался к ней и тихо похрапывал, словно муж, а она обнимала его, глядя во тьму. Орхидея по-настоящему нравилась Конну и чувствовала это. И он нравился ей. Пожалуй, она даже смогла бы выйти за него замуж. Они во многом подходили друг другу.

Она вздохнула, и на нее нахлынула волна печали. Она никогда не встречала человека, за которого по-настоящему захотела бы выйти замуж, и сомневалась, встретит ли когда-нибудь. Может, это все идет из ее детства, из-за насилия и ее непреодолимого недоверия к мужчинам? Кто знает?

Она закрыла глаза и постаралась ровно дышать. Ей лучше уснуть, потому что она не сомневалась — утро Конн встретит с проснувшимся вожделением. По утрам он был особенно страстным.

— Детка… детка… — поцелуями разбудил ее Конн, покусывая кончики ее ушей.

Орхидея застонала и уткнулась лицом в подушку. Она всегда спала обнаженной, и теперь его руки блуждали между ее ног.

— Детка… Орхидея… У меня для тебя кое-что есть. Что-то по-настоящему хорошее…

— Спать хочу, — запротестовала она.

— Что-то по-настоящему хорошее. Но сначала я отлучусь на секунду в гостиную. Скоро вернусь. — Конн встал с постели и, обнаженный, побрел по квартире, вернувшись с одним из мешочков, зеркалом и прочими атрибутами.

— Так рано? — пробормотала Орхидея, пытаясь проснуться. — Ты собираешься нюхать кокаин так рано? — Она взглянула на часы. — Боже, еще только восемь часов!

— Всего пару понюшек, детка. Я не сплю уже два часа, и все жду, когда ты проснешься. — Он насыпал две порции на зеркало и стал ласкать себя, быстро проводя руками вверх и вниз до тех пор, пока не наступила эрекция.

— Можно я вставлю его в тебя, а потом вдохну?.. Тебе это понравится… — тяжело дыша, спросил он. — Я хочу «поймать кайф», когда буду уже в тебе. Это высококачественный октан, первосортное топливо, он по-настоящему заправит мой мотор.

Она не ощущала большого желания, так как предпочитала заниматься любовью ночью, но с готовностью раздвинула ноги, чтобы впустить его. Стоя на коленях, Конн принялся раскачиваться, постанывая от удовольствия. Затем он остановился, уравновесил зеркало, и стал манипулировать свернутым в трубочку стодолларовым банкнотом.

Она видела, что возбуждение тотчас же охватило его.

— Это величайшее… — начал он, с трудом вдыхая воздух, как обычно после наркотика. Но затем его дыхание стало странным, придушенным. Он начал задыхаться, ловить ртом воздух.

— Эй, — окликнула его Орхидея.

Конн смотрел на нее невидящими глазами, ставшими огромными и пустыми. Лицо его приобрело безобразный пепельно-красный оттенок. Капельки пота выступили на лбу, рот открылся, и в уголках губ показалась слюна.

— Конн?! — вскрикнула она. — Конн, Конн, с тобой все в порядке?

С ним все было не в порядке. Все двести десять фунтов его веса внезапно обрушились на нее.

— Конн! — пронзительно закричала она, пытаясь выбраться из-под него. — О, нет, — зарыдала она, — о Боже… Боже.