Бабочка на огонь - Елена Аверьянова (2005)

Услышав короткий ответ: «Ищем», запросил подробности дела, чтобы в курсе его быть перед лицом грозного начальства. Слушая Раскольникова, с тоской «ласкал» взглядом пустые стены кабинета — с такими работниками недолго ему здесь сидеть осталось. Так полковник Сыроежкин понял, почему кабинет начальника УВД некрасивый, неухоженный, не жилой. Некогда было его предшественникам заниматься благоустройством своего рабочего места. Только кого посадят сюда, глядь, и нет уж его. Кто на пенсию вышел, кто далече — чего плохого не подумай — на повышение пошел.

«Если пронесет меня на этот раз, — загадал желание полковник Сыроежкин, — приведу кабинет в порядок. Украшу картинами, портретом президента и генерала Половцева, велю секретарше принести цветов. Скажу: «Волоки, откуда хошь, толстозадая. Хватит чаи распивать, важным делом займись». В новом, ухоженном кабинете и работать буду по-новому, зуб даю. Только бы удержаться сейчас, только бы меня этот москвич не подвел».

Кличка Москвич прицепилась к подполковнику Раскольникову сразу же, пять лет назад, как только покинул он Первопрестольную из-за ссоры с тамошним начальством, но в глаза так его никто не называл: еще обидится, а человек он — хороший, а следователь просто замечательный, ас.

— А я-то надеялся, что убийца и террористка уже тюремную баланду лопает, — разочарованно протянул Сыроежкин, когда из доклада подчиненного узнал, что еще и неизвестно, где Маслова находится в данную минуту, когда вот-вот генерал Половцев зайти в кабинет может, чтоб справиться, как они тут работают, не зря ли свой хлеб едят.

— Понял вашу задумку, — не этими, другими словами попытался убрать Раскольников со лба неплохого начальника, полковника Сыроежкина, тень сомнения по поводу своего профессионализма. — Разрешите отъехать мне в командировку.

«Какой хитрый, — обиделся на подчиненного Сыроежкин, — меня совсем за дурака принимает. Сам уедет, а я отвечай перед генералом, расхлебывай кашу, Москвичом сваренную. Да что они там, в Москве, все с ума посходили?» — задал глупый вопрос в никуда, потому что давно уж Раскольников, пять лет, в Москве не живет, снимает квартиру в Любимске.

— Ехай за Масловой, — сказал Сыроежкин подчиненному, потому что дело хорошим работником раскрыто, осталось виноватую во всем Маслову обнаружить и заковать в кандалы, тьфу, в наручники.

«А пока ты ездишь, — подумал полковник, — я генералу Половцеву сам расскажу о раскрытом деле. Пусть он меня не ругает».

«По всему выходит, она виновата, — думал Раскольников о Катюше. — Где ты, моя навсегда все равно?»

В устах следователя по громким убийствам — скоро и такую должность в милиции придумают — «моя навсегда» звучало как приговор. Но сейчас на Родионе не было формы, заслуженных погон подполковника, а только та самая джинсовая, чисто выстиранная рубашечка, в которой он познакомился с Катюшей — своей новой второй половинкой. Первая у Раскольникова уже давно, так давно, что он почти и не помнил, была в Москве. Осталась она там сначала, не поехала с мужем в Любимск, а потом половинкой быть перестала.