Плохая хорошая девочка - Ирина Арбенина (2002)

— Наклонитесь, а то я не могу громко говорить.

Я присела рядом с больной.

— Мне все больше приходит в голову, — прошептала она, — что эти невидимые существа ведут себя гораздо более изощренно, чем просто животные.

— То есть вы хотите сказать, что они ведут себя, как…?

— Да… Это я и хочу сказать. Они ведут себя как люди. Они ведут себя коварно и хитро, как может только человек. Увы, для того, чтобы совершать подлости, нужен хорошо развитый и соответствующего размера мозг.

Я подавленно молчала.

— Нинель… Знаете, что это мне напоминает?

— Что же, Элла?

— «За стеклом».

— Но…

— У меня постоянное ощущение, что есть режиссер… Что мы «за стеклом» и кто-то наблюдает за нами.

— А кто же этот режиссер?

— Хотела бы я знать. Все будет хорошо, Нинель, — без всякой надежды в голосе произнесла я.

— Не думаю.

Она закрыла глаза.

Третье, июль

Мы похоронили Нинель. И чтобы какие-нибудь звери не раскопали могилу, стали сооружать насыпь из камней. Носим их уже почти два дня.

При этом я с ужасом думаю, что будет с Оскаром, когда мы закончим это сооружение. Сейчас эта «работа» его по крайней мере отвлекает…

Оскар делает ее, как робот. Мы носим и носим эти камни.

Но что будет, когда мы воздвигнем насыпь? Ведь она и так уж велика.

Не можем же мы всю оставшуюся жизнь сооружать тут эту «египетскую пирамиду» для царицы Нинель?

Пятое, июль

Мои предположения о слабости Оскара даже на пятьдесят процентов не соответствовали истине.

Истина оказалась еще более пугающей.

Оскар, оставшись без Нинель, выглядит маленьким, слабым, осиротевшим ребенком. Он, по сути дела, превратился в груду руин. В тряпичного зайчика, из которого вытащили батарейку «Энерджайзер».

Он или плачет, или молчит.

А вчера он начал пить, опустошая методично все запасы спиртного, которые прибыли вместе с ними на самолете. А эти запасы значительны. Пока была жива Нинель, мы ими почти не пользовались. И у Оскара прежде не было такой потребности.

Зато теперь он стал пить непрерывно. Так он может допиться до белой горячки.

Просто не знаю, что мне делать. Как мне его остановить?

Мне в голову приходит чудовищное предположение, что «невидимые существа», наблюдающие за нами, о которых говорила Нинель, тончайшие психологи. Если это вообще не какой-нибудь «высший разум», экспериментирующий с нами.

И, кажется, этот самый «разум» довольно четко проследил супружеский расклад в семье Звездинских. Сильная «мама» Нинель и «слабый ребенок» Оскар.

Этот «некто» просто убрал Нинель. И теперь уже нет необходимости убирать Оскара. Я своими глазами вижу сейчас, как, оставшись без Нинель, Звездинский погибает сам.

И у меня теперь нет сомнений, что кто-то подложил в приготовленный для костра хворост те стебли ядовитой лобелии. А Нинель, в темноте не разобрав, бросила их в костер.

Возможно, это было сделано руками исчезнувшего проводника?

Мы ведь так и не нашли его труп. Так что, вполне возможно, он жив и здоров и где-то здесь рядом, в долине… Может быть, даже совсем недалеко!

Открытые нами пещеры подтверждают, что возможности существовать в Прекрасной долине незаметно, прячась и не показываясь на глаза тем, с кем не желаешь встречи, — огромные.

Но что все это значит? Какая задача стоит перед этим «некто»? «Всеобщая ликвидация»? И почему я тогда до сих пор жива? Ведь было столько возможностей со мной расправиться.

Не потому ли мне дарована жизнь, что без помощи Звездинских я обречена в Прекрасной долине на погребение заживо? И именно это устраивает «режиссера»?

Нинель была права, когда говорила про коварство и хитрость и хорошо развитый мозг. Куда уж лучше!

А «объяснения», которые я для себя придумывала: турагентстство и прочее — теперь отпадают.