Плохая хорошая девочка - Ирина Арбенина (2002)

Седьмое, июль

У Оскара редкий случай прояснения сознания. С утра он не пил и выглядит сейчас довольно прилично — вполне разумным существом. До «хомо сапиенс» вполне дотягивает.

С утра мы пили только чай, сидели у костра и разговаривали о каких-то пустяках.

— Элла, о чем вы еще подумали, когда впервые очутились здесь? — вдруг спросил меня Звездинский.

— То есть? Что за неожиданный вопрос, Оскар?!

— Ну когда вы открыли глаза и впервые увидели, что находитесь здесь? — Звездинский обвел рукой открывающийся на нашу Прекрасную долину вид. — О чем вы подумали в тот первый миг?

— А-а, вы об этом…

— Помните, вы рассказывали: «Я открыла глаза и решила, что попала, безусловно, в рай!»

— Вы хотите знать, о чем я еще тогда подумала?

— Да.

— Ну я подумала… Может, на самом-то деле я лежу где-нибудь на коечке — в какой-нибудь лаборатории, с присоединенными к моей несчастной голове проводками? И все эти видения — результат «воздействия» электродов?

— Так и подумали? — Оскар взглянул на меня без всякого удивления.

— Ну да… Я подумала: а что, если на самом деле ничего этого нет? Никакой долины!

— Но почему вы подумали именно об этом, Элла?

— Как вам сказать…

— Да уж скажите.

— Видите ли… Мой бывший муж был как раз специалистом по таким штукам.

— Каким?

— Исследования человеческого мозга, проводки, электроды…

— Ах, вот оно что…

— Я оттого кое-что об этом знаю.

— Но, наверное, немного?

— Немного.

— Ваш муж, конечно, больше?

— Конечно.

— Интересно…

— Еще бы не интересно… Иногда мне действительно кажется, что ничего на самом деле нет. — Я тоже обвела рукой открывающийся на нашу Прекрасную долину вид.

— Вот как? И меня, знаменитого шоумена Оскара Звездинского, тоже нет?

— И вас тоже нет.

— А как же?!

— Ну, вы только образ человека, которого я часто видела по телевизору.

— Значит, реальны только вы — «на коечке»?

— Угу…

— И проводки на голове?

— Да…

— Ужасно… — полным безразличия голосом произнес Оскар.

— Конечно, ужасно.

— Кто же был ваш муж?

— Нейробиолог.

— А что это значит?

— Это значит, что сейчас невозможно уже найти такие функции человеческого мозга, которые были бы неизвестны этим специалистам.

— И что же?

— Например, они могут следить за состоянием мозга испытуемого, когда он чем-либо занимается, и с точностью до миллиметра определять активные в этот момент участки.

— Участки мозга? Вот как? И зачем же им это нужно?

— Они могут влиять на них. Могут, например, отслеживать возникновение и динамику сновидений…

— Интересно…

— И они определяют, какая часть мозга активизируется у шизофреников, когда они слышат потусторонние голоса.

— Так-так…

— С помощью электродов, закрепленных на голове, они могут проникать на нейронный уровень. Например, в такие клетки мозга, которые работают, когда мы обращаемся к прошлому, и в такие, которые имеют дело с будущим.

— Любопытно…

— Одни нейроны — для завтрашнего дня. Другие — для сегодняшнего, третьи — для вчерашнего.

— И что же?

— И я подумала тогда, впервые «попав» в Прекрасную долину: может, это оживают мои детские мечты и живущие в моем подсознании «картины»? И вещи, которые меня постоянно волновали и тревожили, сейчас приобретают характер яви?

— То есть?

— Я, например, всегда мечтала, когда читала книгу об одной очень знаменитой путешественнице, что буду вот так же, как она — с собачкой, грелкой и мольбертом, — рисовать цветы где-то в горах. И вот, представьте, все это словно оживает! И врезавшиеся в память детали из той читанной в детстве книги воссоздаются как реальность…

— И что же?