Я знаю этот голос. И я не хочу оглядываться, чтобы увидеть хорошо знакомое лицо.

— ЭрДжей, — произносит голос более требовательно. — Пора.

— Нет, — возражаю, теперь без проблем управляя голосом. — Нет. Только не снова.

Не снова? Подождите. Что я имею в виду? Опять в голове появляется гудение, но теперь, когда я пытаюсь от него отмахнуться, оно возвращается, и на меня обрушиваются воспоминания, которых попросту не могло быть.

Или могло?

— ЭрДжей.

Боль в ноге прошла, и голова чувствует себя прекрасно. Осторожно дотрагиваюсь до лица, смутно осознавая, что запястье не болит. Ссадины на лице прошли.

— Да вы издеваетесь надо мной, — ворчу, поворачиваясь, чтобы посмотреть, кто говорит со мной.

Позади меня облачённый в черные робы с серпом в руках уже во второй раз стоит Гидеон, мой личный жнец.

ГЛАВА 38

— Да вы издеваетесь надо мной! — кричу я. — Я даже день не прожила!

— Технически, немного больше, — уточняет Гидеон.

Раскрываю рот и смотрю на него.

— И сколько из этого времени было проведено под таблетками?

Он пожимает плечами.

— В любом случае, что произошло с моими семьюдесятью годами? Мне казалось, я должна была увидеть тебя не раньше, чем через несколько десятилетий.

Гидеон снова пожимает плечами.

Тупой жнец. Но на этот раз я не позволю ему затащить меня на поезд, пока не получу ответы. Усевшись по-турецки, смотрю на него с самым вызывающим выражением лица.

— Я с места не сдвинусь, пока ты не объяснишь, что происходит. Почему я здесь? Почему я умерла?

Гидеон кончиками пальцев потирает глаза, а затем, к моему удивлению, плюхается рядом со мной.

— Нам обязательно через всё это проходить? — спрашивает он.

— Ты, как и я, прекрасно знаешь, что, как только я окажусь на поезде, вскоре я сойду в Зале Ожидания, где ты бросишь меня дожидаться призыва на регистрацию.

Он озадаченно смотрит на меня.

— Что?

— И снова ты отрицаешь то, что должно произойти.

— Каким образом? — осведомляюсь, тщательно следя за тем, чтобы он не смог отвлечь меня от нужных мне ответов.

— Никто не думал, что ты вспомнишь, что была здесь. Точнее, пока ещё ты не там, но скоро.

Понимаю, что он делает. Пытается отвлечь меня чем-то странным и увлекательным, связанным со мной. Не выйдет.

— Плевать. Объясни, почему я не дожила до столетия, — требовательно спрашиваю.

— Ты изменила своё прошлое, и эти изменения проявились в твоём настоящем. Они также изменили твоё будущее.

— Подожди, ты хочешь сказать, что пройдя через все испытания, учинённые судом, я в конечном итоге обменяла долгую жизнь на один-единственный день?

— Полагаю, с твоей точки зрения так и выглядит, — произносит он раздражённо.

— А как ещё мне на это смотреть? — интересуюсь с не меньшим раздражением.

Он встаёт и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Я не принимаю её.

— Ты можешь смотреть так, — со вздохом произносит он, — предыдущая временная линия предлагала тебе долгую жизнь, лишённую истинной дружбы, сострадания, достоинства. В новой жизни, хоть и короткой, ты ставила нужды других выше своих собственных, и этот мир стал лучшим местом. Ты в прямом смысле изменила жизни людей.

— Не понимаю, как, — бормочу.

Он протягивает руку немного дальше.

— Просто пойдём со мной. Я не заставлю тебя сесть на поезд, пока ты не будешь готова.

— Почему я должна верить тебе? Если мне не изменяет память, в последний раз ты не предоставил мне особого выбора.

Он поднимает другую руку, словно давая клятву.

— Клянусь честью.

— Ты же не собираешься дождаться последнего момента, а затем втолкнуть меня в дверь?

— Просто вставай.

На этот раз я поднимаюсь, но без его помощи.

— Некоторые вещи никогда не меняются. Ты упряма, как и всегда.

— Итак, как же я изменила жизни за пару часов?