Если ты останешься - Кортни Коул

затем свитер и лифчик. Он выглядит равнодушным, как будто это не имеет ни малейшего

значения для него, но движение ниже его талии раскрывает правду.

Я ухмыляюсь.

— Сможешь ли ты справиться с этим? — спрашиваю я дерзко. — Потому что ты

двигаешься.

Его губы дергаются.

— О, Красная. Если ты хочешь поддать жару, то должна быть осторожна, чтобы не

обжечься об него.

И, посмотрев, на золотое пламя его карих глаз, у меня возникает отчетливое

чувство, что я могу получить очень, очень сильный ожег.

Глава 12

Пакс

Мой член тверже, чем был в течение долгого времени. Я знаю, что Мила видит

это.

Не могу удержаться и смотрю на нее. Она так чертовски красива.

Она смотрит на меня, стоя у своего мольберта, и я могу видеть изгиб ее груди. Ее

груди кремово-белые и мягкие. Я борюсь с желанием прошагать по комнате, погладить их

и затянуть сосок в рот. От своего разыгравшегося воображения я чувствую, что член стал

60

твердым, как камень. С каждым движением ее руки, я вижу изгиб и длину ее бедра. Ноги

у нее идеально длинные для того, чтобы обернуть их вокруг моих бедер.

Мой пах затягивает еще больше.

Мертвые щенки, монахини, холодная рыба. Я представляю все эти вещи, но это не

работает. Черт. Мой член дергается.

Мила улыбается.

— Ты не будешь обжигать меня, — уверенно говорит она мне, когда ее рука

движется по холсту. — Ты пообещал.

Я сглатываю.

— Я обещал попробовать, — напоминаю я ей. — Но я не так совершенен, как ты.

Она снова улыбается, ее глаза сосредоточены на том, что она рисует. Я могу только

увидеть силуэт ее бока и тонкую двигающуюся руку. Напрягаюсь, чтобы увидеть больше.

— Я не совершенна, — говорит она мне. — На самом деле, это далеко не так.

Я закатываю глаза и переношу свой вес. Удивительно трудно оставаться на одном

месте без движения.

— Я как-то сомневаюсь в этом.

Она смотрит на меня сурово.

— Ты должен оставаться на месте, — делает она мне выговор. — Ты нужен мне в

одном положении.

— Может быть, мне принять какую-нибудь позу? — спрашиваю я, стараясь не

улыбаться. — Миссионерскую? По-собачьи? Может, откопируем Камасутру в

библиотеке?

— В этом нет необходимости, — говорит она, обходя мольберт и шагая ко мне,

абсолютно великолепная в своей наготе. — У меня есть один экземпляр, в моей

прикроватной тумбочке.

Я втягиваю воздух и смотрю на нее, а она смеется, наслаждаясь моим шоком.

— Шучу, — говорит она, подходя ко мне. Потом останавливается напротив меня и

перемещает мою руку. Ее прикосновение — хотя оно всего лишь мимолетно — оставляет

мою кожу в огне. Когда она чуть-чуть наклоняется вперед, ее грудь такая мягкая и теплая,

давит на мою грудь. Сейчас мой член жесткий, как камень, и он изогнут к потолку. Я

борюсь с желанием схватить ее и погрузить свой язык в ее горло.

— Забавно, — говорю я сухо. А потом у меня появляется идея.

Дьявол.

— Я передумал, — говорю я ей, и она стоит так близко, что я могу чувствовать

тепло ее обнаженного тела. Ее соски такие же, какими я их представлял. Розовые,

наклоненные к небу. Я тяжело вздыхаю. Эта девушка жарче, чем любая из тех, кто у меня

был.

— Да? — спрашивает она невинно, регулируя другую мою руку.

Я киваю.

— Да. Сейчас я хочу рисовать.

Она удивлена.

— Хочешь? Ты, вроде бы, сказал, что не художник.

Я улыбаюсь улыбкой, растянувшейся от уха до уха. Она снова идет прямо, а я

наслаждаюсь этим.

— О, я думаю, что смог бы, — говорю я ей. — Если я имею право на холст.

Она по-прежнему озадачена, и я нарушаю образ, хватая ее за руку, и веду обратно к