Если ты останешься - Кортни Коул

Я вставляю ключ в зажигание холодными дрожащими пальцами, и мы едем в мой

дом в течение нескольких минут. Вина заставляет меня ехать по льду быстрее, чем я

обычно езжу.

Автомобиль только подъехал к подъездной дорожке, а я уже нажал на кнопку для

открытия гаража, так что мне не приходится возиться с замком на передней двери. Я

вышел из машины и прошел на сторону Милы. Потом поднял ее и понес через гараж в

дом.

— Твои губы все еще синие, — говорю я ей. — Мы должны засунуть тебя в

горячий душ.

— Тебе т-т-тоже нужно, — говорит она мне, ее подбородок дрожит. Я не могу

решить: она просто замерзла или она все еще в шоке?

Я не ставлю Милу на пол, а просто несу ее прямо по лестнице в мою ванную. Я

опустил ее на унитаз и включил воду, возвращаясь, чтобы помочь ей снять ледяную

одежду. Я до сих пор едва чувствую свои пальцы. Они настолько холодные, что мне почти

жарко напротив ее замороженной кожи.

— Мила, мне так жаль. Я вышел из себя и увидел красный свет в глазах, и я не

должен был быть за рулем в таком состоянии. Мне очень жаль.

Она кивает.

— Я знаю. Это нормально. М-м-мы были безрассудными. Это д-д-делается сейчас.

Это нормально.

Я стягиваю с нее рубашку без лишних слов, потом помогаю расстегнуть лифчик.

Она не инвалид, но я знаю, как трудно пошевелить пальцами, когда они заморожены,

потому что испытываю то же самое. Я ставлю ее на ноги и стаскиваю мокрые джинсы,

потом и нижнее белье, затем веду ее в душ.

— Залезай, — приказываю я ей, снимая свою собственную одежду, и шагаю в пар

позади нее. Сейчас она удерживает свои волосы над водой, пока горячая вода впитывает

тепло в ее тело.

— Боже мой, — выдыхает она. — От этого так хорошо. Больно, но… О. Мой. Бог.

Ее глаза закрыты, но цвет возвращается к ее губам. Я вздыхаю с облегчением и

становлюсь рядом с ней, под насадку слева. Она права. Горячая вода более удивительная,

чем это когда-либо казалась раньше.

— Святое дерьмо, это озеро было холодным, — бормочу я, когда вода падает на

меня. Чувство возвращается в мои пальцы тысячью болезненных игл. — Черт, мои пальцы

болят.

Мила, соглашаясь, стонет рядом со мной и, честно говоря, мы просто стоим под

водой в течение еще десяти минут с закрытыми глазами, не говоря ни слова, просто

77

наслаждаясь теплом. Когда дверь затуманивается, и дрожь исчезает, я оборачиваюсь к

Миле.

Она обнаженная, и мокрая, и великолепная, но мне все равно в данный момент.

Сейчас меня заботит совсем другое.

— Ты думала, что я тебя ударю, — говорю я просто. Она выглядит виноватой,

поворачиваясь ко мне, сейчас ее кожа здорового розового цвета.

— Нет, — тихо протестует она. — Это был просто рефлекс. Я просто

отреагировала.

— То есть, ты не думала, что я собираюсь ударить тебя? — Я поднимаю бровь. —

Потому что ты вздрогнула. — Она опускает голову.

— Я не знаю, что думала.

Я втягиваю воздух в ответ на ее честность, и сразу выдыхаю. Обращаясь, я

поднимаю ее подбородок пальцами.

— Меня не волнует, насколько я безумен, но я никогда не ударил бы тебя. Ты

понимаешь это? — Я смотрю ей в глаза. — Никогда.

Она сглатывает и смотрит на меня, и ее глаза сейчас очень широкие и зеленые.

— Мне очень жаль, — говорит она мне. — Я не знаю, почему так подумала.

И есть что-то такое в ее глазах, что заставляет меня притормозить.

— Твой отец бил твою маму?

Вопрос повисает между нами, и она смотрит на меня. А потом медленно кивает.

— Не часто. Иногда. Я видела это несколько раз. Он ударил ее, она ударила его. У

них были очень страстные отношения.

— Святое дерьмо, — бормочу я в шоке, прежде чем тяну ее к себе. — Мила, даже