Наедине - Юлия Амусина

— Он что, издевается над нами? — вспыхивает парень Володя, вновь вскакивая с облюбованного им подлокотника. Угрозы в нем я не вижу, если только он не позовет на подмогу дожидающихся за дверью ребят, разумеется.

— Володя, — женщина укоризненно качает головой и переводит взгляд на меня. — Вы могли бы вести себя подобающим образом.

— Точно. Как и вы, — я откидываюсь на спинку кресла. — Поправьте, если ошибаюсь: это ведь вы послали ко мне того парня, который должен был расквасить мою физиономию? Простите, мое лицо. — теперь я смотрю предельно строго.

Тут вступает Анатолий Степанович.

— Это была вынужденная мера. Он не собирался на вас нападать, мы велели ему провести с вами беседу. Юра уверяет, что вы сами на него набросились.

— Ага. Я бешеный иногда, — киваю согласно. — Особенно когда возвращаюсь домой после тяжелого рабочего дня, а кто-то караулит меня в подъезде и собирается как следует мне навалять. Ну да ладно, опустим всю эту лирику… Вы ведь ее родители, верно?

Женщина переглядывается с мужем и все же кивает.

— Я думал, что… — с трудом сдерживаюсь, чтобы не чертыхнуться в досаде. Не знаю, что на уме этих людей, но из-за них я потерял определенное количество нервных клеток. — Много чего приходило мне в голову, в общем… Но про родителей не подумал совсем.

Алина Сергеевна едва заметно ведет подбородком.

— Мы в трудном положении, Михаил Алексеевич. И, признаться, ваше появление рядом с нашей дочерью усложняет все многократно.

— Почему? Вы что, отслеживаете всех ее новых знакомых и проводите между ними естественный отбор? Кто-то отсеивается, а кто-то проходит в финал?

Володя краснеет:

— Теть Аль, вы не обязаны с ним разговаривать!

— А ты хочешь, чтобы она мне врезала? — мрачно догадываюсь я, испытывая желание позлить нервного пижона.

Анатолий Степанович раздраженно морщит лоб.

— Хватит. Я хочу, чтобы вы оставили в покое нашу дочь.

— Для этого вы велели своим людям привезти меня сюда? Чтобы просто погрозить мне пальчиком и сказать, чтобы я больше так не делал?

— Мы думали, что Юра сумеет донести до вас мысль о нецелесообразности ваших встреч с Симой, — разъясняет Алина Сергеевна едва слышно. Чувствуется, что виртуозное владение собой стоит женщине немалых внутренних сил, и они наверняка уже черпают лимит. — Но вы все испортили. Вы не пошли на контакт, избили нашего человека и вновь отправились на встречу с Симой, хотя не должны были этого делать.

— Если только я увижу тебя рядом с ней… — вдохновенно начинает Володя, но едва я проявляю интерес к его версии исхода после многообещающего «если…», как Алина Сергеевна его перебивает, не дав Володе закончить светлую мысль.

— Мы не изверги, которые устраивают над своим ребенком тоталитарный контроль и тщательно фильтруют круг ее общения, беспорядочно отсеивая всех недостойных. Тем более, что Сима уже давно взрослая девочка и по идее сама может с этим справиться, но… — женщина то и дело кусает нижнюю губу, вряд ли замечая это. — Проблема в том, что она не может, понимаете?

— Вы не можете общаться с Серафимой, — рубит ее отец, не желая рассусоливать по примеру своей жены.

Я мотаю головой.

— Не понимаю. Что с вами не так, а? Зачем вы делаете все это… — не нахожу правильных слов, чтобы описать «это», и лишь отмахиваюсь рукой. — Вы считаете, что поступаете правильно, запрещая простым смертным людям приближаться к вашему драгоценному ребенку? Кстати, как вы определяете «неправильного» человека? По внешности, социальному статусу, или, может, упираетесь на материнскую интуицию? Как, Алина Сергеевна?

— Хватит, — Анатолий Степанович сверлит меня пробирающим взглядом, но я, подстегнутый их грубым вмешательством в мою жизнь, так зол, что даже не обращаю на это внимания.

Да и девчонка, какой бы странной она ни была, вряд ли заслуживала такого обращения.