Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Дело в том, что все в Семнадцатой Инспекции, даже Газ, лишенный – это сугубо между нами, дорогие мои, – лишенный каких-либо человеческих чувств, кроме желания властвовать – ну, разумеется, это самое человеческое из всех чувств человеческих, но мы говорим сейчас о, хи-хи-хи, доброте… или там любви… извините нас… сострадании… Даже, значит, Газ к Ксюхе относился чрезвычайно внимательно, как относился бы к своей дочери, если б она у него была. Ну, ей-Богу. И все так относились. Можно сказать, трепетно. И все были, как и Цветков, предупреждены – не трахать Ксюху! И все соблюдали запрет. Один – единственный раз один – единственный отморозок – кстати сказать, соплеменник Газа, один только раз соплеменник Газа в ответ на лапидарное предупреждение выразился в том смысле, что Ben uyarı tükürmek istedim. Ben istiyorum, bu lanet. Ve ona lanet.[91] И более этого свободолюбивого орла в Семнадцатой Инспекции никто не видел, и никто нигде более никогда не видел, он как-то испарился, дематериализовался сразу же после своего высказывания. Видели только, как один из приближенных Газа что-то сжигал в железной бочке прямо посреди двора и потом пронес в раздевалку чей-то комбинезон и сапоги.

И все не потому, что Ксюха, дорогие мои, была очень милой скромной девочкой, приехавшей сюда в семнадцать лет из маленького русского городка Глухово-Колпаковa и даже не из самого городка, а из деревни Глухово-Колпаковского района Кутье-Борисово, потому что в ее родной деревне и в самом городе не было уже ни работы, ни возможности учиться, и Ксюха окончила к семнадцати годам целых четыре класса, и все не потому, что была она еще и очень красивой, а конопушки на ее лице – а Ксюхино лицо все, прямо вам скажем, все целиком просто состояло из конопушек, как и ее тело целиком, о чем, кроме нас, смог узнать только Цветков – не потому. А потому, что у Ксюхи не было вшей. Вообще. Никогда. С детства.

Цветков, как мы с вами знаем, применял свой препарат на себе и Фросе, и вши имели все основания обходить Цветкова и Фросю стороной, а вот отсутствие вшей на Ксюхе, по нашему мнению, является еще одним доказательством существования Господа Бога нашего, потому что как иначе объснить – кто сохранил в условиях поголовного завшивленния всего государства Ксюху для Цветкова, кто оберег ее девственность среди о-очень непростого народа, работающего в Инспекции да и просто проходящего по улицам мимо Ксюхи? Кто перстом своим коснулся конопатой девчонки, чтобы она смогла понести от нового мессии? Обошлось без Архангела Гавриила, просто к девушке пришли от имени всего полигона и от имени полигона предложили ей немедленно выйти замуж. Ей не сказали, что она вскоре станет вдовой. И Ксюха стала счастлива.

Но тут мы несколько забегаем вперед, дорогие мои, хотя, кажется, не раз уже мы проговорились, что Константину Константиновичу Цветкову предстояло совершить подвиг. Он его и совершил, но о том речь впереди. Мы не станем вымарывать тут из нашего правдивого повествования собственные проговорки.

Но прежде мы должны объясниться.

Дело в том, что мы сами, во-первых, категорически против любых подвигов, потому что подвиг всегда – следствие неправильно организованного дела. Или неправильно организованного сражения. В любом случае – чего-то неправильного. Исключения нам неизвестны. Кроме, разумеется, подвигов духа. Во-вторых, мы убеждены, что все подвиги и связанные с ними смерти в конечном счете совершенно напрасны, и целей своих никогда не достигают, в чем вы убедитесь, дорогие мои, продолжая читать наше правдивейшее повествование.

А теперь вернемся на Полигон.