Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Однако же во время первых пятилеток в соседней с Глухово-Колпаковской областью американцы строили металлургический комбинат – флагман социалистической индустрии, срочно понадобились подъездные пути, вот шпальные решетки, то есть, рельсы вместе с уже соединенными с ними шпалами, и сняли со всей глухово-колпаковской ветки на Ленинград, в том числе и с моста через Нянгу. А главный, как у железнодорожников называется, ход пошел стороной от Глухово-Колпакова. Перед войной было говорили, что железнодорожную ветку восстановят, создали даже Управление железнодорожного строительства «ГлухЛаг», даже возвели бараки, даже работы начали, но двадцать второго июня все руководство Управления исчезло, как и семьдесят лет назад, уложенный уже путь вновь немедленно сняли и увезли неизвестно куда, а зэков после того, как они за два дня демонтировали путь, со строительства точно никуда не увозили, но они тоже в одну ночь бесследно исчезли, а ВОХРа утром попрыгала в коленчатокрылые АМОвские полуторки и укатила прочь, бросив пустой лагерь. Только Нянга несколько дней текла водою с красным отливом. Дык ведь земля тут такая! Красная!

Так оно и было, мы врать не станем. Да мы, вы знаете, никогда не врём.

Так что теперь мост пропускал по себе обычную районную дорогу – в две узкие колеи на мосту, так что встречным приходилось ждать, если с другой стороны заезжали первыми фура или просто грузовик – мост пропускал, значит, районную дорогу, сильно разбитую, но не затронувшую в своем постоянном угасании ни стопятидесятилетнюю клёпаную балку, ни береговые устои из тесанного камня цвета сизого голубиного крыла, выложенные тоже полтора столетия назад. Конечно, давно их надо было бы поменять, дорогие мои… По техническим-то кондициям… По СНиПам[165]… Есть такая книжечка небольшая… Но толстенькая… Однако же не поменяли, хотя неоднократно собирались. Руки у советской, а потом и у российской власти не дошли. Дошли только ноги Пэт и Коровина.

Пэт осталась внизу, а Коровин, обдирая пальцы и вымазываясь с ног до головы в густом слое поплывшего на жаре битума, давно отвалившегося сухого кузбасслака[166] и окаменевшей дорожной пыли, залез под балку. Стальная махина, действительно, покоилась на полуметровом металлическом катке, тоже покрытом кузбасслаком, сейчас местами отвалившемся, обнажившем ржавые проплешины проеденного временем металла. Все было покрыто жирной, словно бы лунной пылью в полпальца толщиной. От катка, возле которого самым краешком попы на крохотной стальной площадочке сидел Коровин и, видно было, от второго такого же катка под противоположным углом балки вниз по устою тянулись извивы несмываемой прошвы.

Коровин скособочился и достал из кармана смятый листок отрывного гостиничного блокнота для VIP-постояльцев, сколько мог, разгладил его и уткнулся в начертанные буквы, потому что вдруг обнаружил, что от волнения совершенно забыл все написанное на листке, хотя, кажется, уж на всю оставшуюся – не очень долгую, к сожалению, – жизнь, или лучше при наших обстоятельствах сказать так – намертво должен был запомнить явленные ему слова, как «мене, текел, фарес» царя Вавилонского.

Сверху по голубому полю гостиничного листка изображен был фирменный логотип HOTEL GLUKHOVO-KOLPAKOV, а ниже, на белой части листа рукою Пэт – утром, при Коровине:

Оn the left brige bearing to the side of the flow… near the support roller. It is necessary to pull out the first stone.[167]