Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Ежов, значит, отбыл, и тут внутри Овсянникова по-собачьему завыл другой телефон. Его полковник доставать не стал, а просто вытянул из воротника наушную петличку и динамичек вдел себе в ухо. В ухе Овсянникова раздался один из многочисленных глухово-колпаковских голосов:

– Разливают, товарищ первый. Ждем указаний.

Полковник поперхал горлом и произнес как бы в воздух перед собой:

– Наблюдать. Фиксировать. В случае волнений расчленить массу и оттеснить. К вам выехал капитан Ежов. Обеспечить содействие.

– Слушаюсь, – сказал голос у Овсянникова в ухе и отключился.

И тут же вновь запел телефон в кармане полковника – тот, говоривший женским голосом. Теперь женский голос, явно волнующийся, произнес:

– Разливают, Вадюша! Разливают! Народ…

И голос пропал в телефоне.

Коровин и Пэт в это время, еще живые, беззаветно трахались – чуть мы не написали «как дети», да ведь они и были, и навсегда остались детьми – трахались на зеленой траве в березовой роще; Денис с еще живым секретарем Максимом, облизывая губы, наблюдали за голой, прыгающей между тощих и бледных, воздетых к голубому небосводу ног Пэт тоже довольно-таки тощей задницей учителя, а Голубович – он тоже, как и был, голый, словно целлулоидный малыш нашего детства, разве что голыш обходился без некоторых подробностей телосложения, каковые присутствовали у Голубовича в полном объеме, – с телекамерой на плече Ванечка как раз вошел в собственную приемную.

Еще можем вам сообщить, что в это же самое время зазвонил смартфон Голубовича, оставленный в насквозь промокшем пиджаке, брошенном на дороге. Смартфон работал! Bсе еще лежащий рядом с пиджаком зареванный Марик интуитивно потянулся, вытащил из внутреннего Bанькиного кармана черный кусочек пластмассы, чирканул пальцем по дисплею и хрипло произнес:

– Слушаю.

Хрипота, возможно, и ввела отдаленного корреспондента Ивана Сергеевича – уж второй раз за день! – в ошибку: вновь он принял за Голубовича другого человека. Голос, запинаясь, радостно сообщил:

– Рр… раззз… ливают, босс! Ей-Богу! Она! Я, блин, уже!.. Изз… винн.. нн… нните, босс! Халява!

Марик с силою запулил смартфоном об асфальт. Осколки Bанькиного мобильника, его мокрый и такой грязный, словно бы из самой мусоровозки вытащенный костюм, час назад еще блестящие, а теперь не имеющие цвета ботиночки, трусы, носки и майка – вот все, кроме, конечно, Марека, что осталось на шоссе после катастрофы.

Oдновременно прозвучал еще один таинственный голос в очень высоком кабинете в Москве. Этот голос сухо сообщил:

– Разливают.

Хозяин кабинета положил трубку и тут же из кабинета вышел.

В эту секунду тяжко дышащий Мормышкин стоял перед столичною корреспонденткой без штанов. Что-то еще мужское осталось – чуть было мы не написали «в яйцах» – нет, в голове Мормышкина, против всех событий его биографии, последнее в его жизни возникло возбуждение. Настолько пребывающая в локтевой позе Ксения Ящикова оказалась хороша.