Душа моя - Тамара Шатохина (2021)

— А я? Наблюдала, делая вид, что занята своими делами. Потом она попросила покормить их с папой. И мы все втроем сидели на кухне. Не скажу, что я с аппетитом поела, но ничего не значащую беседу вынуждена была поддерживать. Теперь… — подавилась я эмоциями и, прокашлявшись, продолжила: — теперь в один из следующих визитов он приготовит для Анжелы какое-то там исключительно французское блюдо… не спрашивай! Произнесено было на ихнем и с эдаким прононсом, — растерянно смотрела я на подругу.

Она хмыкнула, заулыбалась, а потом и тихо засмеялась.

— Весело тебе? — удивилась я.

— А… а тебе не кажется, что это он — он вот так сейчас старается поразить тебя, показывая себя в самом выгодном свете. Как когда-то хотела ты? С тобой все ясно, все на виду и вот он яростно рекламирует себя, стараясь заодно заполучить союзника в лице Анжелы.

— Нет, не кажется, — оскалилась в ответ я, — потому что его предательство никуда не делось и в таком случае было бы логично начинать с извинений. С порога.

— И посыпания головы пеплом, — согласно кивнула она, — только ты сразу показала, что не заинтересована. Ты же не заинтересована? — подозрительно щурилась она.

— На нем клеймо — предатель. Не просто изменивший, а ударивший в спину, поступивший абсолютно бесчеловечно! Я не знаю, что такого должно случиться… Но подсознательно, бл*дь, я жду этих объяснений и хочу, чтобы они были убедительными — по разным причинам. Жру себя и все равно — мне нужны его извинения, а желательно и раскаяние!

— Тпру, мать… — остановила она меня, — это нормально. Что тебе нужны объяснения. Это называется незакрытый гештальт. Тебе элементарно нужно знать, чтобы…

— … быть совсем спокойной за Анжика. И я говорила тебе в самом начале, а ты отмахнулась: мне беспокойно при нем, я боюсь непонятно чего. И он хорошо выглядит, мне нравится, как он выглядит!

— Нет. Тебе это нужно, чтобы снова полноценно жить. Остальное… я хорошо тебя понимаю — мы умеем надумать себе, — тяжело вздохнула она, обхватывая себя за плечи, словно вдруг замерзая: — Я тоже боюсь этих вывертов психики, потому что страх измены уже выбит на подкорке. Я и сейчас боюсь! — воскликнула она чуть громче.

А мне то ли показалось? Будто звук из прихожей. Но нет — тихо. В любом случае, нельзя было перебивать ее, видно же, что наболело и ей нужно высказаться, выплеснуть из себя это наболевшее. На меня выплеснуть, потому что, похоже, больше не на кого. Я кивнула, приглашая продолжать, а она оглядела себя, сильно проведя руками по бедрам:

— Видишь это? Чего я только не делала. Не жру уже черт знает сколько и похоже посадила… болит желудок. Беговая дорожка, вечная гонка по дому в поисках пыли, суета с детьми — и никак! Сидение за компом, конечно, сказывается. Ну, или что-то еще, но я не собираюсь бросать эту работу — мало ли! Мне нужен будет кусок хлеба.

— Мало ли…? Что ты несешь? — прошептала я.

— Я вижу, что нет уже того… он не хочет меня, как раньше. Я же тогда впечатлила его своими прелестями, а от них сейчас мало что…

— Дура! Это Иван бросился на прелести, а у Коли было время узнать тебя ближе. Да за одну верность твою тебя на руках носить нужно — ты же до самой смерти хранила бы его портянки с подштанниками! И только когда он вернулся, и ты его узнала…

— Это былые заслуги, Ир, и они хороши в комплексе, — улыбалась сквозь слезы Алёна, — а я теперь жду очередного раза… как зверь жду — принюхиваясь и прислушиваясь. Когда в постели от тебя отворачиваются…

— Та-а-ак, — глухо раздалось сзади. Я дернулась, а Лянка сжалась вся, будто став меньше. Мы медленно оглянулись — в дверной арке стоял Николай. В офицерской форме, он только разулся и снял верхнюю одежду. Возле него топталась Анечка.

— Коля… — обреченно пробормотала подруга, прикрывая глаза ладонью. И я вся сжалась внутри, как и она, наверное, страшась услышать подтверждение всему, что она говорила перед этим.