Се ля Ви! - Соро Кет (2022)

Лизель чуть опешила, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась мне.

– Я лишь о тебе и думала.

– Я не понимаю. Недавно ты приказала мне идти домработницей к его сыновьям. Теперь велишь идти к графу… Сколько я, по-твоему, смогу выдержать? Безразличия, я имею в виду!?

– Присядь, – сказала она. – Он объяснил тебе, что он слишком стар, что влюбляться? Не отрицай. У тебя это просто на лбу написано… Позволь и мне объяснить тебе кое-что. Мужчины, вроде Себастьяна, вообще бравируют тем, что любовь – это не для них. Мол, они, старые солдаты и их любовницы – это конь, да огонь. Мартин всю жизнь твердит то же самое, хотя я не ржала и не горела, когда он по пьяни вскарабкался ко мне в спальню через окно… И что с того? Я выходила замуж и разводилась, а Мартин все ждал меня и говорил, что любовь – это для слюнтяев. Не принимал ни единого решения, не посоветовавшись со мной, продвигал моих сыновей в семье и карьере, дарил мне земли, драгоценности и дома, но любовь… Пфф, скажешь тоже! Мартин ведь не баба и не слюнтяй, он просто ко мне привязан… Но если он не любит, то что такое, тогда – любовь? Одно мое слово и Мартин бросает все, садится в самолет и летит. А он, на минуточку, кардинал и рискует своей карьерой! Мое участие сводится по большей части к тому, чтобы поддакивать: мой Марти не слюнтяй какой-нибудь, чтоб влюбляться, – она рассмеялась и подмигнула мне.

Я неуверенно улыбнулась. Если не влюблен Мартин, то кто тогда, вообще, любил?

– Филипп, я уверена, говорил тебе о любви, – продолжала Лизель спокойным голосом. – И даже Ральф, хотя в нем жести побольше. Но что дала тебе их любовь? Секундное трепетание сердца и… дальше – что? Себастьян и без любви даст тебе положение и власть. И я, пока я жива, все сделаю, чтобы увеличить твое влияние. Просто не забывай поддакивать, что любовь – это для слюнтяев и тверди, что тебе достаточно и своей любви к нему. В постели, надеюсь, тебе советов не нужно.

– А дети? Он сказал, у нас будут дети!.. Я не хочу детей! Я много раз тебе говорила!

Лизель помолчала, что-то прикидывая в уме. Потом глубоко вздохнула.

– Увы, но ты – единственный шанс. Я пыталась убедить Маркуса завести жену. Какую-нибудь бедную и симпатичную родственницу, которая станет рожать детей и не станет вмешиваться в воспитание. Но Маркус категорически не согласен. Готов скорей из дома уйти… Если не ты, мы закончимся. И все, что я возвратила, нам все равно придется отдать. Детям Ойгена. Он ведь был братом твоего дедушки. Он первый его наследник после его детей, а ты – единственное, что я сумела выжать. Если детей у тебя не будет, мы кончимся… Собственно, потому я и согласилась: Себастьян – идеальный вариант в отцы. Если у него не останется наследников среди сыновей Мариты, он выставит наследником твоего. И твой сын-граф как-нибудь озаботится, чтобы домик его драгоценной матери не достался стае летучих гиен, которые называют себя ее кузенами.

– Но, Лизель, – перебила я. – Себастьян ненавидит Мариту! И если он так запросто отказался от Ферди и близнецов, то где гарантия, что моих детей он будет любить сильнее? Может, он вообще лишит их всего и велит изгнать из семьи, как только вас с Мартином не станет? Он не просто не любит, он еще и не хочет меня! Он сказал, будто хочет, но я-то вижу, это не так!

– Верена, – осторожно сказала Лизель. – Прекрати истерить. Ты с детства была у него любимицей. И я тут наслышана, как ты себя вела, пока я была в Америке. Целовала при каждом удобном случае, а он подыгрывал! На глазах у своей жены. Если это все называется: «не хочет», то ты права: мы кончились. Моя внучка – даже еще дурее, чем ее мать!

Я пожевала губу.