Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Валентина сражалась за алименты для Яны, как тигрица. Считала, что в доле по заработку получится больше и была права — их заработок постепенно рос все эти годы и, учитывая прогрессию… Она не учла одного — сейчас, в период продажи фирмы и какое-то время после, как и всегда в таких случаях, доходы закономерно упадут. Вадиму, как финансисту, это было знакомо и понятно. Особо сильно такое межвременье в период смены собственника било по банкам, но и по любому другому бизнесу тоже — обязательно. Доходы падают, потому что постоянные клиенты выжидают, а новые осознанно или нет, но ищут стабильности. И понадобится время, а может быть и много времени, чтобы выйти на прежний уровень, а потом и превзойти его.

— Я удивляюсь вашему цинизму, адвокат Демьянцев, — щурилась Валентина под очками, — ты и со своим ребенком планируешь общаться исками и апелляциями?

И Вадим сдался. Наверное, потому что за всем этим маячило и еще кое-что… неосознанная и не отмеченная сознанием, душу его жгла обида на Ксюшу. Зла на нее, ненависти или чувства мести уже не было — ушло, выжав изнутри досуха и осталась только решимость сделать так, как он считал правильным — расстаться. А все остальное в процессе этого расставания ощущалось, как усталость, просто какая-то… вселенская — моральная и даже физическая. Он не просто прощался с женщиной — уходил целый отрезок жизни, способ ее, образ… когда-то давно нарисованный для себя им самим, претворенный в жизнь, выстроенный… Который он считал когда-то самым лучшим для себя, идеальным. Теперь всего этого не будет и только потому, что Ксюша совершила это…

Он запутался тогда… каждый человек может запутаться, поддаться искушению, ошибиться — нет идеальных людей, все со своими взглядами на жизнь, слабостями и сложностями. И каждому из них нужно разное время, чтобы разобраться в себе, понять, что ты ошибаешься, увидеть это… Он понял — вовремя, как сам считал, а она не смогла немного подождать, буквально — дни и совершила даже не ошибку, как он, а преступление. Преступление против самого института семьи, против законов нравственности, против женской чести, против верности ему, своему мужу! Его вина и ее были несопоставимы, на его взгляд, а потому… все-таки неосознанно он хотел для нее наказания. Мысль эту в себе не культивировал и не развивал, но сидело где-то внутри, таилось… И мамины слова — «помается она одна, вкусит реалий…» — они помнились. Чего он ожидал дальше, когда это случится? Не думал об этом…

Ксюша и Яна уехали и опять всколыхнулось и поднялось внутри все нехорошее, вся эта муть… Он ходил по пустой квартире, отмечая взглядом завалившийся за кресло детский носочек, любимую чашку жены, цветок какой-то на подоконнике, выпестованный ею… Это что — ему теперь поливать его?! И Янкин горшок в туалете… Дрянь! Какая же все-таки дрянь… Зачем она оставила все это? Что за изысканное… издевательство? Такая… изуверская пытка для него? Бесился, психовал… О том, что таскать громоздкий горшок по самолетам и поездам Ксюше было бы просто неудобно, он как-то не думал. И как дочка будет обходиться без него в пути — тоже. В конце концов, Ксения могла выбросить все это, чисто убрать за собой, чтобы не оставить в доме вообще никаких напоминаний. Какая же дрянь… маялся он от непонятной горечи и бессильной ненависти. И от того, что из-за своего чистоплюйства упустил возможность воздать! От полного бессилия что-то изменить… Вернуть? Да б…!

— Слав… ты где сейчас? — мрачно интересовался он у друга.

— Дома, картошку жарю, — почти так же отвечал тот.

— А все твои б…и?

— Они что ли картошку пожарят?

— Женщины все-таки… — не понял Вадим.

— Шлюх к себе в дом не вожу, — отрезал Слав, — ты чего хотел? Сгорит все сейчас к…

— Сделай меньше огонь. Может… поехали куда-нибудь — по твоим местам? Ты же у нас знатный… — подбирал подходящее слово Вадим.