Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

— Ты же сказала тогда — брат. Я узнал — у тебя родился сын, но мой подарок — он тебе. По другому случаю, это благодарность, — говорил он короткими законченными предложениями, старательно подбирая слова: — За то, что помогла с решением. Я долго готовил слова… но большую благодарность трудно передать словами. Можно, я просто положу на стол?

— Да-да, — растерялась я, — Господи! Да входи ты, присаживайся. Или умоешься с дороги? Жарко… Где ты остановился, на сколько к нам? Можешь жить прямо здесь, у нас есть место, квартира большая.

— Не суетись, просто покажи, как живешь, покажи сына и твою дочку. Тогда я был виноват… но катать на такой коляске — плохая примета, — внимательно оглядывался он, проходя по комнатам и лицо его потихоньку мрачнело. Я тоже незаметно осмотрелась — нормальная рабочая обстановка. Правда, специально прямо перед этим я не убиралась и что-то, конечно, разбросано — на диване раскинута пеленка и огромная пачка памперсов лежит возле него на полу. Бутылочка с водой и пустышка — на стуле, мой уличный сарафан, который я только успела сменить на легкий домашний халатик небрежно брошен на спинку кресла… И я не собиралась мельтешить и срочно убирать все это — идеальный порядок с маленьким ребенком на руках, это утопия. Появятся свои — поймет.

— Адиль… — мяла я в руках кухонное полотенце, когда уже показала ему квартиру, познакомила с Левушкой и даже скромно покормила обедом и напоила кофе по-арабски: — Ты прости, пожалуйста, меня за те слова… я не ожидала, что ты случайно услышишь их. Извини, я была неправа — очень.

Он сидел и невозмутимо смотрел на меня, принимая извинения. Удивительный парень — успела подумать я, насколько же он все-таки… иной. И вздрогнула, потому что он вдруг выдал, свирепо скрипнув зубами:

— Да! Ты неправа — наши мужчины не хуже, а лучше ваших! Ни один из них не оставил бы наследника своей крови и рода, свое продолжение… вот так, — обвел он руками окружающее нас пространство.

— А что тут? — удивилась я. Ни спорить с ним, ни доказывать что-то сейчас не хотелось. Да я даже толком не отошла еще от его неожиданного появления!

— Твой муж — хинзир, арса! Он… осел! И никто не заставит меня думать по-другому. Мало чести… нет — мало… другого, — заглянув в мои глаза, он обреченно прикрыл веки, пытаясь найти в памяти нужное слово.

А я нечаянно любовалась всем этим — взмахом ресниц, движением губ, складочкой между грозно сдвинутыми бровями… Чистая отрава, а не парень! Противопоказано даже просто любование — трудно взгляд отвести. И опять вопрос — «и кому такая красота достанется»? Я хмыкнула про себя, отмерла и постаралась помочь ему выразить мысль, потому что, кажется, поняла:

— Достоинство не в том, чтобы…?

— Главное! Главное достоинство не в том, чтобы делать для себя — встать на ноги, быть сильным, — подхватил он с чувством, — главное — делать то, что должен, даже если этого не хочешь или трудно. Оставить своего ребенка… сына — великий стыд и бесчестье. Ты зря порочила наших мужчин, Ксения, — строго подвел он итог своей речи.

— Я прошу прощения, если ты понял это так… если прозвучало так… — давилась я своим личным великим стыдом. Подробно разъяснять причины того моего возмущения, упоминая его проституток и мою жалость и яростное желание счастья для него, было бы еще более неловко. Да и поздно уже — он столько времени варился во всем этом…:

— И полностью согласна с тем, что сила воли и порядочность каждого отдельного человека не зависит от его национальности и вероисповедания, — покаянно встала я со стула на его суд.

— Мне уже пора, — неожиданно мирно кивнул он, принимая так мои извинения и поднялся тоже: — Ждет авто и нужно успеть — дорога, самолет… Возьми, это тебе — матерям дарят рубины. Я выбирал сам, один, — протягивал он мне длинную коробочку, — посмотри. Тебе нравится?