Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Первый раз мне принесли Левушку туго спеленатого полностью — с головкой. Я осторожненько раскрутила его и выпустила на свободу крохотные суетливые ручки. Малыш спал, под веками так же суетились глазки — парадоксальная фаза сна у младенцев, сопровождающаяся движением глаз — я читала про это. Потом это пройдет, и он станет спать и крепче, и спокойнее. Залюбовалась сыном — немного страшненьким, пока еще отечным и сморщенным. А вот Яна сразу была хорошенькой…

— Еще раз так сделаешь…! — сердилась медсестра, — толстая пеленка шейку ему держит. Дома делай все, что в голову взбредет, а тут я их по-двое таскаю, хочется чтобы в сохранности… Сиську лучше готовь!

— Молоко еще не подошло, — оправдывалась я.

— Прикладывай… мужичок все вытянет, они поесть любят.

Из роддома меня встречали мама, Марина и Саня. Ему и вручили ребенка:

— Держи, батя, понятно теперь в кого такой богатырь удался! — поменяла медсестра сверток в своих руках на букет и пакет с благодарными презентами.

— Я потом буду крестным батей, — не согласился Саня, зыркнув на меня и осторожно принимая на руки Льва.

— А тогда настоящего куда дели? — сурово спрашивала медсестра.

— Деньги зарабатывает, как и положено мужику, — уверенно объяснила ей мама.

Она купила внуку коляску, кроватку-манеж и еще кучу всего. Я потом все очень подробно и основательно рассмотрела и одобрила — сама не выбрала бы лучше. А еще она передала мне подарок от Джаухара по случаю рождения ребенка — изумительной красоты серьги с рубинами.

— Мам, а вот это точно лишние траты. Ну куда я их такие надену? — рассматривала я украшения — вычурные, богатые, массивные. И рубины в них, скорее всего, были натуральными.

— Приедешь к нам в гости и наденешь, ему будет приятно. Там принято одаривать за ребенка и в основном — золотом. А матерям после родов дарят рубины. Здесь, на Урале тоже полно легенд о камнях. У каждого будто бы свое свойство, у рубина — кровоостанавливающее. Вот и давай… залечивай свои разрывы, примерь, — шутила она, — или это все потом… покажи мне скорее внука, проснулся уже — сопит.

— Так вот ты какой…Хафс, Хафсик, Хафсюшечка, — рассматривала мама крохотного страшненького человечка с тонкими ножками и сильно выдающимися половыми признаками, которого мы положили пока на большой кровати. Я вытаращила на нее глаза… не до такой степени он и страшный!

— По-арабски это значит — львенок, — авторитетно объяснила мама, — Джаухар сказал, что имя твоего сына на их языке — Аббас. Но это взрослое имя и взрослый, сильный Лев, а пока что он Хафс — львенок. Такой мальчик здоровенький, кость крепкая, крупная… Отец как вообще — внешне? — скосила она на меня глаза.

— Да… высокий, крепкий, темные волосы и нос… Нос крупный, а так — да… наверное, приятный, — так же осторожно покосилась на нее я. И улыбнулась, потому что вспомнила свои мысли тогда — рожать от носатого я точно не собиралась. Неприятных ассоциаций при мысли о нем, как о мужчине, никогда не возникало. Конечно, вспоминалась иногда та его чуть небрежная и такая… естественная нежность, умелые и ласковые мужские руки и губы… Я не знала — почему, но Вадим так не вспоминался. Вначале это было просто больно, а потом… тоскливо. Да я вообще гнала из головы всякие мысли о сексе — по разным причинам. И одной из них было то, что может, мне никогда больше и не придется испытать ничего такого, так зачем травить душу? Вот и сейчас стало неудобно и неловко, захотелось, чтобы этого разговора с мамой вообще не было.

— Пускай это будет только мой сын, мама. Давай не будем вспоминать его отца? Человек он, наверное, неплохой и ничем меня не обидел, а может даже и помог — еще неизвестно, куда бы я вляпалась в своем угаре. А может Левушка вообще будет больше похож на меня или нашего папу. Я запишу его отчество.