Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Следующим утром я увела Яну в сад, а, вернувшись, Маринку в квартире не обнаружила. Висела на плечиках в прихожей светлая норковая шубка, стояли на обувной полочке ее сапожки, а Маринка будто испарилась. Я посидела, подумала и пошла обсчитывать стоимость всего того, что требовалось закупить к лету. Время еще оставалось и можно было неплохо сэкономить, выписывая товары через интернет. То же постельное там было в полтора раза дешевле, чем в магазине… Запирать дверь я не стала. Работала, составляла списки, оформляла заявки и поглядывала на часы.

Дверь стукнула через четыре с лишним часа…

— Ксюш… я дома, — тихонько и скромно раздалось от двери.

— Ага… — мотнула я головой, не отрываясь от монитора.

Открылась и закрылась дверь ванной. Я чувствовала себя мамочкой, удачно пристроившей своего ребенка. И удивленно улыбнулась, обнаружив, что по щекам течет вода. Опять слезливость? Это еще было объяснимо в самом начале беременности, когда шла перестройка и шалили гормоны. Тогда я пролила целые моря слез — по поводу и без. А сейчас чего? Что со мной такое? Сказалось напряжение последних дней и переживания за этих двух? Или может «хотелось», как говорила Маринка? Так нет же — никакого томления и прочих смятений. Но точно тянуло куда-то — пойти, что-то сделать, просто подвигаться. Я быстро оделась и вышла за Яной пораньше. Вышла на улицу, посмотрела на мобильнике время — сейчас дети уже пообедали и скоро будут укладываться на дневной сон. Можно просто прогуляться…

Снега насыпало! Я шла по расчищенному тротуару, как по тоннелю, от одного фонарного пятна на снегу к другому. Прошла до дома, где был детский сад — примерно километр, а потом обратно, и так раза три. Ответила на Маринкин звонок и пошла себе дальше. Осторожно ступала, чуть придерживая живот и кутаясь в широкое зимнее пальто Тани. Иногда со мной здоровались прохожие, здесь многие знали друг друга в лицо. Мороз начал пощипывать нос, мерзли щеки. Поискав в небе, я нашла луну — она всходила медленно, будто нехотя. А мне было уже хорошо, и слезы то ли высохли, то ли вымерзли…

Глава 23

Мама приехала незадолго до родов, когда я буквально с ума сходила, так вымучил меня этот вредный… плод. Я специально напросилась на внеплановый прием, где врач назвала Левушку плодом и сказала, что он в полном порядке. А я точно была не в порядке — уже больше недели практически не спала, так… разве что урывками. Казалось, сейчас он отрывался на мне за всю мою спокойную беременность, потому что ни токсикоза, ни отеков, ни даже пигментации на лице, как с Яной, у меня почти и не было. Изо всех беременных неприятностей — только тот обморок, но и в нем я винила исключительно страшную пустынную жару. А бесконечные слезы списывала на нервы, расшатанные всем, что было связано с разводом.

Но сейчас мой Лев только что не рычал — ворочался, переваливался… живот перекашивало то в одну, то в другую сторону. Иначе чем «плодом» и называть его сейчас не хотелось — я смертельно устала, от недосыпа пошатывало и водило, так что сон я старалась добирать хотя бы понемногу днем, сидя в кресле.

Мама в панике вызвала врача и меня за неделю до срока упекли в больницу, в самую лучшую палату, разумеется. Наблюдали, опасаясь обвития пуповиной и чем-то поили, чтобы Лев не так сильно свирепел. Что-то даже кололи и ждали срока, а потом и еще три дня, но искусственно роды не вызывали. Мальчики будто бы такие — могут немного лениться и рождаются только тогда, когда другого выхода у них просто не остается.

Четыре двести. Пятьдесят шесть. Восьмерка по шкале АПГАР… а почему не десять, если нехороших отклонений нет?

— За границей девятки и десятки ставят смело, а наши, наверное, боятся сглазить ребенка, — шутила медсестра.