Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Так и получилось… Место он нашел сам и быстро. Но не сразу узнал его — захоронения были облагорожены мраморными бордюрами, а в ногах покойников стояли уже не временные, а постоянные кресты — основательные и дорогие, из мореного дуба. На темноватой структуре дерева ярко выделялась все та же фотография Лены. Он помнил ее такой — милой и улыбчивой. Положил розы на снег, сидел там и опять плакал…

Уже и сам не понимал — по кому или по чему? По Лене или по Ксюше? Или вообще — по той своей жизни, которую уже не вернуть и лучше которой у него никогда уже не будет — знал как-то…

После кладбища записался к психологу — мужику возрастом чуть старше его. Тот внимательно выслушал Вадима — он подробно описал ему свои отношения с Еленой. Мужчина дал ему выговориться, задавая короткие наводящие вопросы, потом они обсуждали темы будто бы отвлеченные. Он словно прощупывал клиента, потом опять задавал вопросы по существу. Из этой беседы Вадим четко вынес одно — его отношения с Еленой тем его волевым решением не прекратились бы.

— Токсичные, никуда не ведущие… но в чем-то бесконечно комфортные для вас, так же? Вас бы тянуло опять и опять — увидеть, коснуться. Приятное общение, не обремененное бытом, восхитительная близость… и до нее дошло бы, не сомневайтесь, от вас уже мало что зависело. Вы уходили бы от нее и возвращались раз за разом, выискивая лазейки и обманывая жену и свою совесть. Это настоящая зависимость. И вот так скоропостижно… уйдя, Елена нечаянно освободила вас от нее. Что касается метаний по поводу правомочности или неправомочности мужского выбора между двумя женщинами… У вас ведь было время подумать тогда — хоть и сто раз. Когда вы назначали первую встречу, шли на нее или ехали по улице, поднимались в лифте… В любой момент можно было прекратить и уйти, но вы этого не сделали. Между семьей и своей… прихотью, вы уже тогда выбрали свое, выбрали себя, а не семью. Вам решать, как это назвать — выбором или изменой. Извините… это непрофессионально — обличать, в некотором роде… — отстраненно помолчал мужчина, — просто свежо еще… я был на вашем месте.

— И чем все закончилось?

— Разочаровался. И опоздал. Если есть такая возможность, постарайтесь успеть.

Вадим не принял его слова на веру, и никто не принял бы. Потому что каждому нужно осознать самому, пережить, переболеть, понять, ощутить на своей шкуре неминуемость или необходимость того или иного действия. Но толчок был дан — он думал, долго думал. Стал звонить Ксюше сам, жадно вслушиваясь в ее голос и не решаясь заговорить о чем-то, кроме Яны. Задавал вопросы… записывая их перед этим, потому что во время разговора думалось о чем угодно, но не о рисовании в садике и интересе Яны к фигурному катанию. Это вообще был бред — принимать во внимание детский интерес к чему бы то ни было в таком, почти неосознанном еще возрасте.

Женщин этой зимой у него не было — доступными брезговал, а достойные как-то не встречались или просто он не искал их. А если искал, то не там. Так что… сбрасывал напряжение кулаком, гоняя порноролики.

Прошла зима, весна, наступило лето… Чуть забылось, немного улеглось, немного иначе воспринимались теперь слова психолога и ненормальность такого своего существования становилась для него все очевиднее. Если бы сейчас его подтолкнула мать, возможно он и решился бы на что-то, но Наталья Владимировна молчала, помня его резкий отпор. В конце концов, ее сын уже взрослый мальчик и каждый сам делает свою жизнь. Что хотела — она сказала. Не захотел услышать — его дело.

В конце июня в Подмосковье стояла ужасная жара. С климатом вообще последнее время творилось что-то неладное. Вернувшись вечером с работы, Вадим закупорил помещение, врубил кандей и пошел принять холодный душ. В одних домашних шортах раскинулся на неубранной кровати и блаженно затих. Но дверной звонок вырвал его из состояния прохладной полудремы.