Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

— Все от тебя зависит, но это поступок, Ксюша. И приехать вот так, и особенно — терпеливо ждать твоего решения. И ты же не прогнала его? Я уже рада за тебя. И за Левушку, и за Яну… В гости пока не зову, пускай внук немного подрастет, но к лету, я надеюсь, и ты определишься. Но нам, девушкам, всегда нужна романтика, правда? — угадывала она мое настроение, — в хрущевке ее мало, в тех декорациях. Так и организуй ее сама, Ксюша, у него-то руки связаны? Он в гостях, не дома. И оглянись вокруг — где ты там видишь хорошего папу для моих внуков? Измельчал в наше время мужик…

Нет, мама немного не угадала на этот раз — что-то наподобие романтики было, и старались мы оба. Я удивляла Алексея чем могла — арабскими сладостями, а он… много чего. Получая разные приятные мелочи, я не чувствовала себя обязанной, а еще он много помогал с Левой и вообще — развлекал меня, как мог. Легко было «закиснуть» запертой в квартире поздней осенью. Яна получала свои впечатления в садике, Марина много времени проводила с Саней, а я была привязана к Левушке и, получается — к дому.

С приходом зимы стало веселее, как обычно и бывает — серая слякоть сменилась долгожданной белизной, и мы стали больше времени проводить на прогулках. Гуляли, говорили обо всем на свете, делились мнениями, спорили… да просто — жили, втянувшись уже в такой «полу-семейный» режим существования.

Елку — большую, настоящую мы ставили вчетвером, даже Лев участвовал в этом действе, ползая по ковру в опасной от нее близости. Он пополз в шесть месяцев, кроватка-манеж позволяла это. Теперь главной задачей было не дать ему утянуть в рот все, до чего доберется — десны постоянно чесались, шли очередные зубы. Алексей даже как-то предлагал остаться на ночь и спать на диване, чтобы помогать мне носиться с ним ночью, но тогда возмутилась Марина:

— Мы что — вдвоем не справимся? Две сильные, взрослые, умные? Не потрясем грамотно детеныша и элементарно не нанесем гель на десны?!

— Все-все, — поднимал руки Алексей, с тревогой наблюдая печальную круглую мордашку сына и то, как он тащит пальцы в рот, пихая свой кулачок чуть ли не в горло, и тянет потом длинные ниточки слюней. Или орет так, что кажется — поднимается потолок. А дальше, каким-то по счету утром очередной зуб стучал о ложечку с детским пюре, и мы с облегчением прислушивались к этому, переглядываясь и улыбаясь.

— А сколько там всего вырастет молочных? — поинтересовался как-то измученный переживаниями папа и, переглянувшись, мы бросились в интернет. Смотрели потом друг на друга…

— Ну… всего-то двадцать, — кусала я губы, чтобы не смеяться.

— Н-да… и всего-то тридцать два месяца… — озабоченно морщил он лоб, старательно заучивая сроки и правильные названия: резцы, клыки, премоляры, моляры. А потом растерянно смотрел на меня, тихо признаваясь:

— Наверное, я смог бы и убить за него. Если бы кто намеренно…

Папа и мама, сын и дочка — все правильно, это тоже были верные названия. И слово, объединяющее нас всех — семья. Мы уже были семьей. Стали ею незаметно и, наверное, закономерно.

А в новогоднюю ночь мы, наконец, остались одни. Все, что должно было произойти, подразумевалось само собой, все давно уже шло к этому. Я даже не нервничала, скорее — предвкушала. А он и я держались весь этот день на расстоянии, старались лишний раз не касаться друг друга. Смотрели, улыбались, отводили взгляды, занимались детьми… Алексей долго гулял с ними на улице, пока я готовила праздничный ужин.

Когда все случилось, наконец — быстро, нереально быстро и совсем не для меня… я улыбалась. Я жила, я торжествовала! Отдышавшись и неловко помолчав, он осторожно поцеловал меня в висок.

— Ксюша…?

— Все хорошо, — еще шире улыбнулась я, крепко обнимая его: — Мне очень приятно, Леш, с ума сойти — хорошо.