Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Еще вчера мама объяснила мне здешнее отношение к абортам — они вне закона. Даже спасая жизнь женщины, решение по прерыванию беременности принимают минимум пять человек — три врача, сама беременная и ее опекун — муж, отец или брат. И даже если все было обосновано экстренной необходимостью, но случилось вопреки согласию мужа, то он имел право через суд потребовать от родных женщины или клиники огромную денежную компенсацию. А за распространение таблеток для медикаментозного аборта в Саудовской Аравии давали конкретный тюремный срок.

Собственно, вчера в отчаянии вырвалось первое, что пришло в голову и показалось правильным — спасительным. Но Джаухар обязательно… я уже немного знала его и ждала разговора — с мудрыми увещеваниями и уговорами. И приготовилась соглашаться со всем, что он скажет — абсолютно. Пускай говорит что угодно — все равно решать только мне. Но не здесь — вся эта восточная мишура замыливала глаза и ум, стирая границы между экзотическим мороком и реальностью.

Я собиралась уехать в родной город на север Урала, сесть в нашей квартире, оглядеться вокруг себя и трезво оценить свои возможности и силы. Чисто гипотетически два ребенка было… неплохо. Это достаточно и нормально — я всегда хотела двоих. Но есть реалии…

И уже сейчас можно было сказать, что замуж я больше не пойду, даже если вдруг случится такое чудо и кто-то позовет — быть одной труднее, но спокойнее. Вот именно сейчас мне было спокойнее без Вадима, хотя раньше казалось — жить без него не могу. А это уже показатель. Дальше нужно свести к минимуму потрясения, связанные с разводом, устранить все препятствия и рассчитывая только на свои силы, растить Яну, как мама растила меня.

А Джаухар пойдет на все — это понятно. И будет делать это не ради невнятного зернышка в моем животе и не ради меня, и даже не потому, что я собираюсь нарушить заветы веры — любой веры, не только их.

Так что выслушаю, покиваю… Поблагодарю.

Я ждала увещеваний, уговоров? Их не было. Он увел меня в дальний закуток сада на мужской половине, усадил там и начал неожиданно — почти с угрозы:

— Девочка, я сразу должен сказать — то, что ты собираешься сделать, не прощается даже дочерям, — заговорил он глухо и отстраненно: — А тебя я считаю своей дочерью.

— Спасибо за честность, — подобралась я, — тогда я заранее прошу простить меня за ответную… Я очень благодарна вам за гостеприимство, а за маму — так вообще… Но вы же понимаете, что я переживу ваше непрощение? А вот справлюсь ли в наших реалиях одна с двумя маленькими детьми — не уверена. Тут дело возможностей — не желания. Но и его тоже нет.

— Послушай меня внимательно… — шевельнулся он, медленно поправив на голове игаль — жгут, придерживающий куфию. Я уже знала и помнила эти названия, и не только их… Мужчина казался донельзя уставшим, а круги под глазами еще темнее, чем всегда. Глаза — воспаленные, будто от недосыпа. И ровный, спокойный голос:

— Давай разберемся — ты сможешь жить здесь, с нами? Мы можем купить другой дом, и женская половина в нем будет больше.

— Нет. Извините, но это исключено. По разным причинам, — честно смотрела я ему в глаза.

— Я понимаю тебя… У нас так принято — мужчина заботится о своей семье. Когда муж оставит тебя, ты попадешь под мою постоянную опеку, бинти… И я не предлагаю тебе родить этого ребенка и отдать его нам. Понимаю, что это… как лучше сказать? Помоги мне, пожалуйста, — морщил он лоб.

— Дикость? — ошарашенно предположила я.

— Нет. Это просто… не о тебе, девочка. Поэтому будет денежное содержание, на которое ты сможешь получить и нужную помощь тоже. Но только если ребенок останется жить. Соглашайся, пожалуйста, — прикрыл он глаза, — не отнимай у меня радость. Прошу тебя… Деньги — ничто, особенно когда они есть. Она для меня — все.

— Вы про маму, — поняла и в то же время не понимала его я, — а с чего вы взяли, что я отниму ее? И как?