Свет мой - Наталья Чернякова

– Идём мы никого не трогаем, – позже рассказывал Стасик, – и видим, что один урод у какой-то незнакомой девчонки отбирает деньги. Наши парни предупредили, что этот пацан из другого района, его у нас многие знают – беспредельщик. Он хоть меньше меня ростом, но старше, и за ним стоят большие ребята. Я все-таки заступился за девчонку. А пацан сказал, что теперь будет стрелка, и я должен прийти в семь вечера на стройку, находящуюся за парком, с деньгами, которые я не дал отобрать у той девчонки, иначе он поставит меня на счетчик. Какой уж тут день рождения? Нет, мы посидели в кафе, поиграли немного в боулинг, но настроения не было, и часов в пять разошлись. Дома Марсель спросил, что случилось, но я не стал говорить. Однако вы же знаете брата, он же не отстанет, пока не докопается до истины, домашний психолог. Я рассказал всю правду, и то, что боюсь этого пацана, тоже сказал. А Марсельеза говорит: «Кого ты боишься? Этого сморчка? Да ведь ты даже выше его. Подойди к нему и сразу дай кулаком по физиономии, не говоря ни слова. Вот и все. Конечно, можешь не пойти, но тогда тебя объявят трусом на всю оставшуюся жизнь, ты лишишься уважения, деньги с тебя будут тянуть, может, регулярно бить. Ввязаться в историю я могу, но это ничего не изменит. Ты сам должен заработать авторитет. Если будут бить толпой, ввяжусь – тогда это будет правильно, по-пацански». Я подумал-подумал и решил, что брат прав. И такая у меня ненависть, злоба к отъявленному беспредельщику появилась, не высказать. Это, наверное, и силы придало. В общем, пришел я на стройку в старых школьных брюках, чтобы вы не ругались, если порву, надел потертый свитер, в котором с дедом ходил на рыбалку, резиновые сапоги – вид был еще тот. В указанном месте были и ребята из моего класса, и незнакомые, пришедшие вместе с тем пацаном. Где был брат, я не видел – ушел без него. Как и учил Марсель, подойдя к пацану, я его тут же ударил, не говоря ни слова, а потом ещё раз. И такими сильными получились удары, что у того из носа полилась кровь. Конечно, он не ожидал, что я стану драться, вот и не сгруппировался, морально не приготовился. Больше бить не пришлось. Сморчок начал тихо договариваться, что ко мне не имеет претензий, пусть деньги несут другие ребята, которые были со мной. Мерзкий тип. Заехал я ему ещё раз для профилактики, но тут вмешался Марсель, непонятно откуда взявшийся, и сказал их банде, в нашем районе не появляться, иначе будут иметь дело с ним и с его друзьями-каратистами. Вот и вся история.

– А я хотела в пятых классах спектакль по авторским сказкам поставить. Вашему решила дать «Кота в сапогах», – сказала я, – опоздала я, как минимум, года на два.

– Почему опоздала, мам? Самое время, а на главную роль назначь малого. Вот все посмеются. Что, блохастик, будешь Кота в спектакле играть? – улыбаясь, спросил Марсель.

– Ну, тогда, судя по сегодняшнему признанию, ему играть благородного разбойника из Шервудского леса. Как, впрочем, и тебе, Марсель.

Ложась спать, я сказала Саше:

– Парни ведут себя, как парни. Взрослеют. Ничего с этим не поделаешь. Меня радует, что дерутся за дело и поступают по справедливости. А беспокоит знаешь что?

– Не знаю. Поделись.

– Софья сказала, что ребята нецензурно выражаются, когда играют в футбол. Она их за это уже отругала. Я учительница, а они матерятся. Вот так воспитание! Что тогда с других спрашивать, если свои дети так себя ведут?

– Успокойся, Свет мой. Это нормально для мужчины. Матерная брань – возможность снять стресс, так считают многие, и я к этому отношусь нейтрально. Ребята были в своей среде, а Соня услышала случайно, поэтому криминала я не вижу. Конечно, поговорю с парнями, чтобы следили за речью в присутствии посторонних.

– И всё-таки я против матерщины. Это моя позиция.

– И я против, но это жизнь, Светик, она другая, чем в твоих любимых книжках, хочешь ты этого или нет.

– Но от тебя я никогда не слышала нецензурную брань.