Почувствуй - Алейна Севимли (2022)

— Только так я мог отдалить тебя, и наверняка сохранить твою жизнь. Я столько раз слышал, что не должен был так поступать, мог спрятать тебя, уехать и тому подобное. Но никто не пытался понять меня. Да, я мог спрятать тебя в чужом городе, в другой стране, я думал об этом. Но я не мог рискнуть твоей жизнью, даже если на то был один процент. Я сходил с ума, когда Хасан приближал день расставания, и присылал мне фотографии, где на тебя направлена снайперская винтовка. И никто этого не замечал, ни люди, ни камеры, абсолютно никто. Да, я принял не самое лучшее решение, решив разбить тебе сердце, но пусть ты будешь ненавидеть меня, сторониться, злиться, как сейчас, но ты будешь живой. Когда ты уехала, я одновременно умер и вздохнул с облегчением, если мои люди не могли найти тебя, то и убийца не нашёл бы. Я знал, ты в безопасности, и мне не нужно было больше. Иногда я слышал, что Фериде разговаривает с тобой, это было моей маленькой болью, и большой радостью, ведь это было доказательством твоей жизни. Ты вернулась, и я испугался, ведь нам так и не удалось найти убийцу, что если он задумает что-то? Представь мой испуг, когда Танер рассказал, что ты знаешь, кто убийца, а потом ты исчезла. На полу нашлись разводы замытой крови, а тебя не было. Не было и на следующий день, и через неделю не было. Я запрещал думать себе, или твоим родителям, что ты погибла, побил одного журналиста, который осмелился написать, что ты стала ещё одной жертвой маньяка, никто не должен был так думать. Днём и ночью мы искали тебя, на улицах, в больницах, на камерах, прочесывали леса, но ничего, ни единого следа, как и раньше, когда мы искали убийцу. Потом поймали Хасана, и он не сказал, что ты жива, не проронил ни слова. Он не хотел говорить мне, что сделал с тобой, он хотел доиграть эту партию, и он промолчал бы, не будь у него чувства вины перед тобой. Знаешь, что он сказал? Указал направление, где нужно копать, чтобы увидеть тебя.

— Но всё ведь обошлось? Я жива, сижу рядом с тобой, — я снова плакала, впервые он говорил со мной откровенно, о своих чувствах, не боялся показать своих страхов. Настал мой черед успокаивать его.

— Да, но я никогда не смогу простить, что допустил это всё.

— Никто не мог знать, это случайность, и только моя ошибка. Мне не стоило заходить в его комнату, не стоило бежать домой, я могла сделать что-то, чтобы спасти себя, но я не сделала, не догадалась. Если и есть в том чья-то вина, то только моя.

— Нет, жертвой моих игр с Хасаном стала ты. Я ведь подозревал его, он казался мне странным, но я списывал это на ревность, а не стоило. Я избил его. Танер и охранники с трудом оттащили меня от него. Он даже не сопротивлялся, сделал бы тоже самое. Я бы убил его, и до сих пор хочу это сделать.

— Биркан, пожалуйста, перестань. Всё обошлось, я жива, почти здорова.

— Нет, не обошлось. Ты никогда не забудешь тот подвал, и я не забуду. Когда мы вошли, я думал, что ты мертва, но сердце не позволило мне остановиться, я бежал к тебе. Ты открыла глаза, я чуть не расплакался там, не допускал мысли о твоей смерти, но если бы это произошло… Мне не стало легче, ни на грамм, после нужно было спасать тебя.

— Ты успел. Я жива. Ничего ужасного не произошло, — продолжаю успокаивать его, с этими воспоминаниями он будто возвращается в тот день и переживает всё заново.

— Врачи не верили в твоё выздоровление, и я ничего не мог сделать. Абсолютно ничего. Я не доктор, не целитель, и божественной силой не располагаю. Оставалось только ждать и молиться. Только ты шла на поправку, как что-то происходило, и всё становилось ещё хуже. Эти два месяца, когда он похитил тебя, и эти бесконечные операции, стали самыми тяжелыми в моей жизни.