Неверная - Айаан Али (2012)

Отец изо всех сил старался добыть для меня все документы, необходимые для поездки. Через несколько недель он получил мой паспорт, потом пошел за визой. Почти каждый день он обсуждал это с Османом Муссой по телефону. Канадское посольство в Найроби было забито сомалийцами, пытавшимися эмигрировать, и, казалось, ничего нельзя было сделать из-за коррупции среди кенийских чиновников. В конце концов отец попросил помощи у родственника из Дюссельдорфа по имени Мурсал, и они вместе решили, что я поеду в Германию и буду ждать визу там.

Отец стал приглашать меня к себе в Бурубуру и читать мне лекции об исламе и о том, как быть хорошей супругой. Несколько дней мы обсуждали главы Корана, посвященные обязанностям жены. Например, обязанность спрашивать позволения уйти из дома. Отец сказал:

– Можно сделать вот что: договориться заранее, что это разрешение дается постоянно. Это форма доверия, его доверия к тебе, чтобы тебе не приходилось просить разрешения каждый раз, когда идешь за покупками.

Коран также предписывает женщине всегда быть доступной для соития с мужем. Отец, не вдаваясь в детали, пояснил:

– Ты всегда должна быть рядом с мужем, в постели и вне ее. Не заставляй его просить, не отказывай ему – не вынуждай его смотреть на сторону. Это тоже как разрешение, которое ты даешь ему заранее. Он не станет злоупотреблять, ведь Осман из хорошей семьи. О принуждении и насилии не может быть и речь, ведь он верующий мусульманин и Осман Махамуд.

Мы поговорили о том, как мусульмане живут на Западе. Дружба с неверными – это «пограничная» зона. Отец говорил, что такие знакомства не поощряются, но поддерживать хорошие, дружеские отношения с ними, не следуя по их пути, не возбраняется.

Еще мы обсудили, как воспитывать детей. Есть только один Бог, нет джиннов, нет святых, нет магии. Просить помощи у духов или джиннов запрещено – это приравнивает других существ к Аллаху. Всегда надо спрашивать себя: «А что бы сделал на моем месте Пророк?» Что-то было строго запрещено, что-то – явно разрешено. Но в «пограничных» зонах, по словам отца, Пророк придерживался свободных взглядов.

– В исламе нет места принуждению. Никто не имеет права наказывать другого за то, что тот не соблюдает свой религиозный долг. Это дозволено только Аллаху.

Наши занятия были похожи на уроки в медресе, но гораздо более разумные. Мы даже обсудили мученичество. Отец сказал, что совершать самоубийство во имя Священной Войны было приемлемо только во времена Пророка – и только потому, что неверные нападали первыми.

Таков был ислам моего отца: вовсе не жестокая религия, а сугубо личная интерпретация слов Пророка, отчасти основанная на собственном понимании того, что хорошо и что плохо. Это было гораздо разумнее и гуманнее того, что я слышала от проповедников. И все же даже эта версия ислама оставляла во мне ощущение несправедливости и не давала ответов на вопросы. Почему только женщина должна спрашивать разрешения у мужа уйти из дома?

Конечно, ислам моего отца был только переосмыслением слов Пророка, а значит, не имел силы. Нельзя интерпретировать волю Аллаха и слова Корана: так сказано – и все. Запрещено выбирать что-то, можно только подчиняться. Фундаменталист мог сказать отцу: «Слов “Только Пророк может призвать к Священной Войне” нет в Коране. Ты добавил их от себя. Это ересь».

* * *

Осман Мусса оплачивал всю подготовку к моей поездке, потому что теперь я принадлежала ему. Таковы правила: ты платишь за свою жену. Я ходила по гостям и прощалась со всеми: с Халвой, Айнаншие, с семьей Фараха Гуре.

Накануне отлета я попрощалась и с папой. Он обнял меня и сказал, что, возможно, мы еще очень долго не увидимся.

– Уезжая, мы, как правило, намереваемся вернуться, – сказал он, – но многое может помешать этому.

Я посмотрела на него скептически: он явно говорил, основываясь на личном опыте.