Неверная - Айаан Али (2012)

И когда у многих мусульман стали появляться спутниковые тарелки, то все они были настроены на марокканские и турецкие каналы. Для лейбористов это казалось естественным – они расценивали это просто как желание быть поближе к дому, иметь связь со своей родиной.

В это время появились и идеологические проповедники. Они ходили по домам и раздавали кассеты, как это было в Истли. Во многих иммигрантских районах начали появляться магазины с традиционной одеждой, едой, коврами, книгами о том, как оставаться хорошим мусульманином, живя на территории неверных.

Когда число женщин, которые носили платки на головах, выросло так, что не замечать их уже было нельзя, то лейбористы решили, что это всего лишь недавние иммигранты, которые вскоре откажутся от этой практики.

Они не понимали, что это было уже второе поколение тех иммигрантов-мусульман, которые обосновались здесь прочно и надолго и не собирались отказываться от своих идей.

После того как моя статья была опубликована, я получила десятки ответных писем, в которых люди аплодировали мне: «Как здорово, что есть кто-то, кто пишет на такие темы! Вы слышали когда-нибудь о Спинозе?» Мне пришло приглашение выступить на симпозиуме, посвященном Спинозе, который организовывал Институт Томаса Манна.

Так же я получила несколько других приглашений на различные форумы, один из которых проходил в небольшом голландском городке Хенгело. Называлось мероприятие следующим образом: «Должны ли мы бояться ислама?»

Я рассказала об этом Полу.

– И каким будет твой ответ? – спросил он меня.

– И да, и нет.

– Хорошо, тогда езжай.

Я нервничала. Я никогда до этого не писала речи. Я решила показать ее Крису Рутенфрансу из газеты «Trouw». Он захотел ее опубликовать, но я попросила его подождать. Сначала мне хотелось ее зачитать.

После этого я попросила разрешения Пола, показала ему свою речь, и он вышел из кабинета в ярости. Он сказал мне, что в этой речи я нападаю на министра иммиграции и даже на мэра Амстердама, Джоба Коэна.

Пол сказал и о том, что его прямая обязанность – защитить меня от написания таких ультраправых материалов. Моя речь была слишком проникновенна.

Когда я сказала Крису о том, что у меня есть другой черновик, то он сразу понял, что это мой начальник посоветовал мне сбавить тон моего обращения. Он позвонил Полу, и они очень сильно поругались.

В следующие выходные исправленная статья появилась в «Trouw». А неделей позже Яффе Винк, коллега Криса, опубликовал еще один материал, где рассказал о ссоре Криса и Пола и процитировал те части моей статьи, которые были исправлены или удалены Полом.

Через два дня состоялось заседание коллегии Института Виарди Бекмена во главе с Джобом Коэном. На повестке дня были мой материал и статья Яффе Винка.

Я просто молчала.

Пол говорил о том, что я только начинаю свою профессиональную деятельность, что пусть мои выражения и были резки, но меня не следует увольнять.

– Описание ссоры в «Trouw» – это правда? – спросил его Коэн.

– Конечно. Я не хотел, чтобы она публиковала такого рода материал. Мы члены одной партии, и наши конфликты должны оставаться за закрытыми дверьми, но никак не выноситься в газеты.

Коэн перебил его:

– Если она хочет написать это – пусть пишет. Я ни в коем случае не стану возражать, если меня назовут аятоллой. Я возражаю только против цензуры. – Он посмотрел на меня и добавил: – Я прочитал то, что вы написали, и хотел бы воспользоваться возможностью, чтобы сказать, что я с вами не согласен. Это институт мысли. Вы должны иметь право писать все что заблагорассудится – если, конечно, сможете достойно обосновать свои идеи.

Он поразил меня широтой своих взглядов.