Дневник желаний - Алина Савельева

— Максим, сумма… твоя девушка озвучила другую сумму, — голос отца звучал как-то странно, будто отец был в чем-то виноват.

— Мне все равно! — прорычал Максим, уже злясь. — Ты что, не понимаешь?! Ты действительно них… нихрена не понимаешь?! Ты вообще живой или железный, как болванка? Чувствовать ты способен? Что ж ты душу из меня тянешь, а? Ты не понимаешь, что причиняешь мне боль?! Нравится тебе по кусочку от меня отрывать? Эта девушка мне нравилась, так твою-то мать! Действительно нравилась! Ну, предупредил, что она охотница за деньгами — и спасибо! Так чего ты мне капаешь на нервы? Другая сумма!

Внезапно Максиму захотелось решить проблему, как в далекой юности. Напиться, всю ночь шататься по спящему темному городу, наораться, подраться, может быть, выгореть и встретить утро помятым, опустошенным, с гудящей головой, но свободным.

Свободным от вчера, от неприятностей, от стыда. От разочарования — горячего, настоящего, как тогда, в годы студенчества, когда настоящее, живое и чувствительное все.

На пути его, словно по волшебству джинна, вырос магазин, и Максим, сцепив зубы, уверенно толкнул плечом дверь.

Вполуха слушая бормотание трубки, он яростно ткнул пальцем в сторону первой попавшейся бутылки водки, вывалил на тарелку горсть мятых купюр, и тут же, спешно и нетерпеливо, сорвал с нее пластиковую крышку и торопливо сделал глоток.

Водка обжигающей горечью прокатилась по горлу, мягко стукнула в затылок и в виски, расслабила напряженные плечи, и только тогда до Максима дошел смысл слов, что отец упрямо повторял раз за разом.

— Триста рублей, — почти кричал он. — Она посмеялась, денег не взяла, понимаешь? Я думал, она продажная, как все они. Ну, как большинство. Хотел оградить тебя… да кому я вру, черт тебя подери! В общем, не верил я ей. Да и сам хотел… ты же знаешь, мне девочку купить дело привычное. А она в задницу меня послала, представляешь? Не стала ни подкатывать, ни торговаться! А прям в задницу!

— Тебе там самое место, — прошептал Максим, не замечая, что смеется от облегчения и счастья.

— Да, — поддакнул отец, явно обрадованный, что из голоса Максима пропала колючая, ядовитая горечь. — Ты меня прости, сын. Бес попутал. Ну, уж больно хороша девка. Не устоял.

— Старый ты похотливый индюк, — изумленно пробормотал Максим, еще раз хлебнув из горла. С голодухи алкоголь ударил в голову сильно, так, что перед глазами все завертелось, и Максиму пришлось грузно опереться о прилавок. — Ладно.. я пойду, извинюсь за тебя! Черт ты старый, какого ж лешего ты лезешь в мои дела, в мои отношения? Да, сейчас пойду к ней, и все улажу!..

— Это, — пробубнил виновато отец.

— Что?! Что ты еще натворил?!

— Да кое-что наговорил, — сконфуженно признался Громов-старший. — Ну, отвадить ее хотел. Железно. Чтоб отстала. Сказал, что тебе девки тюнингованные нравятся, видные, а она не из их числа. Мол, играешься ты. Развлекаешься. И таких у тебя три пачки. Ну, ты же понимаешь… Так что не пустит она тебя на порог. Я качественно все делаю. Давай вот что..

Максим не стал слушать предложения отца. Измученный эмоциональными качелями, он закрыл глаза в изнеможении и сделал третий глоток, который накрыл его разум, как девятый вал. Их страстная и нежная ночь встала перед его внутренним взором, и он понял, насколько гадко и мерзко выглядели их с Олечкой ласки в ее воображении после такого вот заявления Громова-старшего. Три пачки… одна из многих…

“Да она единственная! Единственная!”

— Что ж за засада такая, — простонал Максим. — Непруха просто…

***

Дома было темно, душно, серые сумерки притаились по углам. Кот, щуря глазки и уютно подвернув лапки, лежал на груди Олечки и мурлыкал, улыбаясь своим кошачьим мыслям. Время текло долго-долго, а ей казалось — она ждет чего-то.

Что-то должно произойти.