— Почему?! — Лэсси была в ярости. — Хочешь, чтобы она росла без отца и без матери?!

— Потому что Лиам не заслужил того, чтобы не быть отцом.

— Но он отец!

— Ты хочешь, чтобы Алисия не знала этого.

— А ты хочешь, чтобы она знала, как ее отца застрелили в день ее рождения, а спустя две недели нерадивая мамаша бросила ее и свинтила в закат?! Этого ты ей желаешь?!

— Я желаю ей правды, — спокойно ответил Карри, но желваки у него так и ходили ходуном. Лэсси смотрела на него исподлобья: только она да Кристен не боялись его такого, и могли и спорить, и наседать.

— Она еще слишком мала для правды!

— Она быстро вырастет, — возразил Карри. — Посмотри на Киру. У нее умерли и мать, и отец, она знает это, и это не мешает ей расти здоровой и счастливой девочкой.

— Но Кире десять лет, а не две недели отроду! — вспыхнула Лэсси.

— И что ты скажешь ей? — рыкнул в ответ Карри. — Ну, давай, представь на минутку… Что ты ее мать? А Лысый — отец? И что потом? Будешь воспитывать ее как своего ребенка, а когда ей исполнится лет тринадцать или пятнадцать, ошарашишь ее, рассказав, как все было на самом деле? У нее наши гены, она будет бунтаркой, она из дома сбежит или что похуже сделает! Эту правду надо выдавать ей с самого начала, понемногу, ясно?!

— Нихрена мне не ясно, — Лэсси вскочила с места и выбежала из столовой, хлопнув дверью.

— Истеричка, — процедил Карри сквозь зубы.

Кристен, которая наблюдала за этим диалогом молча, вздохнула:

— Не говори так. Она хочет сделать как лучше. Она готова всем пожертвовать: своей свободой, своей карьерой, она готова остаться здесь и не ехать ни в какой Голливуд, чтобы воспитывать Алисию…

— В этом и проблема. Она уже достала со своей самоотверженностью, — прошипел Карри. — До этого она трахала мне мозги, что она, видите ли, не была с нами, когда убили Лиама и Паука, и из-за этого ей стыдно. Теперь это… Еще раньше она откладывала свою поездку в Голливуд, чтобы воспитывать Киру, чтобы ухаживать за больным ублюдком отцом… Дальше что? Я не хочу больше видеть ее в клубе. Я не позволю ей взвалить на себя еще и эту ответственность. Пускай проваливает в своей Голливуд и становится там звездой первого эшелона. Она хочет этого — и я хочу, чтобы она наконец исполнила свою мечту. Хватит уже подтирать за всеми дерьмо. Пора строить собственную жизнь. А потом рожать собственных детей. От Лысого.

Кристен покачала головой. Этот монолог был полон такой яростной братской любви, что нельзя было поспорить.

— Но как тогда быть? — спросила она. — Кто и как будет воспитывать Алисию? Ей ведь нужны родители.

— Ей нужна семья, — уточнил Карри. — И семья у нее есть. Это мы с тобой, Лэсси и Лысый, Кира и Джонни, моя мать и твои родители, Шеннон и Череп, Ларри, Рыжая… весь клуб.

— Ей нужны родители, — тихо повторила Кристен, но уже не так уверенно. В конце концов, Карри лучше нее разбирался в этом вопросе. Он сам прожил всю жизнь, сначала не общаясь с матерью, а потом с отцом. И Лэсси росла так же, и у Лиама не было прочной связи с нерадивым папашей, а Кира, и вправду что, росла сейчас без матери и отца, и росла замечательной, доброй, умной девочкой. Может быть, дело и вправду было не в том, кого ребенок зовет мамой и папой, а в том, какие люди вообще его окружают?

Карри поставил перед ней высокий бокал с глинтвейном, и Кристен благодарно обхватила тонкими пальцами горячее стекло.

— Окей, — предположила она. — Нам есть, что сказать ей о ее отце. Но что мы скажем ей о матери?

— А что обычно говорят детям в таком случае? Пока они маленькие — что их мама уехала и не смогла вернуться. Станут старше — уехала и не хотела вернуться. Совсем вырастут — уехала, потому что сука.

Кристен принялась тереть виски:

— Кто поведет ее в детский сад? В школу?