Мой чужой муж - Екатерина Ромеро

– Нет, я ж говорил тогда еще. Дождь был. Фигура подходила в плаще. Не видно ничего, только силуэт, и то, не четко.

– Скинь мне эту запись. И еще, кто на подлинность фото проверял?

– Максим, айтишник. Он уже три с половиной года как не работает с нами. Уволился по собственному.

– Найди мне его. Срочно.

– Есть.

Когда один в кабинете остаюсь, понимаю, что все равно что-то не сходится. Слишком красиво. Не бывает такого. Хожу как загнанный зверь по комнате, истошно вспоминая, кому мог дорогу перейти. Ха, да тут сотни вариантов, выбор бесчисленный, однако кто, кто мать его, так жизнью не рискует?!

Никакого шантажа или улик. Они просто хотели, чтобы я поверил в эту ложь! Если фото оказались фейком, то в том, что документы тоже сфабрикованы, даже не сомневаюсь. Это значит…Поля. Моя. Дочь. Родная моя, единственная маленькая девочка, которую я…тоже посмел обидеть. Не видел я ни ее рождения, ни первого слова. А все что она видела – лишь холод, болезнь и уставшую, измученную мать.

Сука! Сука!

Со всей дури луплю кулаком по стене, останавливаясь лишь тогда, когда слышу хруст в руке. Треснула кость, как и сердце мое сегодня. Как же больно мне, но не в месте удара, в где-то в груди. Я все просрал. Лично и как нельзя красиво.

По дороге домой приходится заехать в аптеку. Видать, получил все-таки трещину в руке, но мне уже похер. Покупаю эластичный бинт и туго забинтовываю руку. Срастется как на собаке.

У самого порога дома встречает Поля. Но она явно ждала не меня.

– Где мама?

– Я видел ее сегодня. Ей уже лучше. Завтра поедем к ней.

Отмазка плохо срабатывает. Эта крошка хочет маму немедленно.

– Нееет! Мама!

Добрых полчаса уходит на то, чтобы снова успокоить эту малышку с явно не детским характером. Я ношу Полинку на руках, качая ее как умею. Позволяю себе лишь кратко улыбнуться, когда в какой-то момент девочка обнимает меня и сама прижимается, ища тепла и защиты. Кроме мамы она никому не доверяет в этом мире, поэтому такой жест я воспринимаю просто как дар небесный.

Оказывается, все это время я был рядом с дочкой родной своей, хоть мне уже давно было все равно на это. Я полюбил этого ребенка не из-за общей крови, а просто так. Потому что на Дарину похожа, потому что особенная она, маленькая и моя. И пусть она меня не называет папой, и я для нее лишь дядя чужой, мне все равно. Хочет Маратом называть, даже “р” еще не умея выговаривать, ну и ладно. Пусть своего медведя оборванного она любит в миллион раз больше чем меня, но зато я вижу ее каждый день. Мне этого достаточно.

Укладываю ее в кровать, одеялом укрываю, а сам на кресло сажусь. Это уже мой ритуал. До утра ее сторожить. Сон охранять, оберегать от всего.

– Спи, завтра маму увидишь.

Не знаю, что чувствую в этот момент. Мне больно при одном только сегодняшнем воспоминании о Даше, хотя кажется, нечему там уже болеть. Выгорело все. До тла. Я в аду. Персональном и созданном своими руками.

Глава 18

Оказалось, что терпеть боль до последнего было не лучшей идеей, так как когда утром я проснулась, даже с кровати встать не смогла. Мое тело словно парализовало от жгучей, нестерпимой боли. Я то проваливалась в глубокий сон, то снова выныривала из него, глотая каплю воздуха. Лишь отрывками память обжигает, когда приходил Марат и что-то говорил мне, а я от боли даже понять толком не могла, что именно он спрашивал. Только взгляд его помню, злой и раздраженный. На меня. Зачем-то руку мою в свои ладони горячие взял, а меня обожгло всю от этого движения.

Когда мужчина поднял меня на руки, я думала, что сойду с ума от боли, но лишь крепче сцепила зубы. Не покажу ему, как мне плохо. Марату все равно на меня, я знаю. Жар его тела передавался и мне, согревая трясущееся тело. Жаль только Полинку, что увидела меня такую.