К тому моменту, когда я паркуюсь у церкви, внутри танцуют сальсу все: единороги, призраки орхидей… и почему-то дядя Эндрю. Он отплясывает в обнимку со своей секси-невестой и кричит мне: «И ты еще учила меня жить! Посмотри, где теперь я – и где ты? МуахахАХАХаха!»

В этот момент я ненавижу Чарли. Еще пять дней ждать, чтобы тест дал надежный результат. Я же с ума сойду, а поделиться не с кем. Не пугать же маму и Аманду.

– Господи, скажи, что я не беременна.

Но он молчит. А может, я его не слышу, потому что в голове гудит. А может бог вообще о нашем существовании не знает. А может, его и вовсе нет вне нашей фантазии. Мы его придумали. Мы одни, обреченные выживать на этой бренной планете.

В таком разбитом, отрешенном состоянии я и вхожу в церковь. Преподобный Мартин стоит у серой каменной стены, под витражным окном, и мягкий приглушенный свет ложится разноцветными бликами на его задумчивое продолговатое лицо. Зеленые глаза кажутся золотыми.

– Рианна, могу я тебе помочь? – спрашивает он, заметив меня.

Да, мне бы успокоительного. Но я лишь указываю на скамью, предлагая побеседовать. Мы садимся на краю, поближе к витражу, потому что я очень люблю разноцветные стеклышки.

Не представляя, с чего начать разговор, достаю планшет из рюкзака, чтобы показать Мартину игру. Он знает о проекте, я рассказывала. Но сейчас это не только слова, а практический результат, и я вручаю его пастору на проверку.

– В меню выберите раздел и подраздел, и начнется квест. Это пока пробник, очень упрощенный.

Преподобный Мартин улыбается и начинает играть, а я запрокидываю голову, прислоняясь затылком к скругленной деревянной грани спинки, и изучаю высокие своды.

– Ты сама не своя сегодня, – не отрываясь от экрана, говорит он.

– Устала.

Мартин тоже уставший, мешки под глазами. Он, как робот, не думая нажимает виртуальные кнопки, делая выбор. Я бы попросила его не торопиться, но это ведь всего лишь игра. Какая разница.

Я улетаю в мыслях к Чарли, представляю, как мы бредем вдоль побережья в Калифорнии, держась за руки, и спорим о том, что важнее – сходить в кино или на лекцию.

Не знаю, как долго мы с Мартином сидим в молчании, но света в окне уже меньше, солнце перекатилось на запад. Немного зябко. Из задумчивости меня выводит голос Аманды, записанный с шумом, для прикола:

«Упс, вы деградируете со скоростью высыхания лака».

Да не может быть. Я забираю планшет – и точно: результат – двадцать осборнов из ста. Маловато для пастора. Что же он за подраздел выбрал? Я листаю и вдруг замираю: «Месть». Тяжело сглатываю и поднимаю глаза на преподобного Мартина.

– Месть? Взяли бы что попроще… Зачем месть?

А в горле у меня першит. Сердце заходится в смутном подозрении.

– Потому что по-другому зло останется безнаказанным. Если человек не испытывает угрызений совести и легко отметает собственную вину за преступление, разве не должны мы позаботиться о справедливости?

– Двадцать осборнов из ста – это маловато, Мартин, – выговариваю с трудом, ощущая, как острая правда вплетается прямо в душу, причиняя боль.

– Для меня – достаточно, – безразлично отвечает пастор, а у меня в висках стучит девиз клуба: «Я отменяю свою вину».

– Вы знали о Трейси, – говорю шепотом, навзрыд, но эхо еще долго заполняет стены.

Он вскидывает прямые брови, удивляясь:

– Знал о чем?

– Мартин, мне известно о клубе. Я пришла, чтобы рассказать вам.

Он не начинает спорить или отрицать. Смотрит в окно и с грустью усмехается:

– Я молился, чтобы за мной пришли. Ждал. Не думал, что это будешь ты, Рианна… Но я рад, что это ты.

Хотела бы я стать волшебницей и простым заклинанием обнулить настоящее, но слов подобрать не могу, да и не подействуют.

– Как вы узнали? – спрашиваю, впервые за последние недели оценивая взглядом, насколько тощим стал преподобный Мартин под рясой.