Он достает из кармана аккуратно сложенную записку. Я не хочу читать, боюсь того, что увижу, но жажда знать правду побеждает, и я разворачиваю страницу.

«Прости меня, папа. Я мечтала о любви, но не получилось. Мечтала уехать навсегда – и вот получилось. Я сама согласилась на это, меня никто не принуждал. Но, боже, если бы я только знала, что они сделают со мной – мистер Осборн и другие.

Мистер Осборн сказал, что зря не пригласил Чарли. Что хотел бы посмотреть, кого тот убьет на этот раз… Я молилась, чтобы неизвестный Чарли пришел и убил меня. Но никто не пришел.

Раньше мне казалось, что моя жизнь пустая, но я тогда не понимала, что такое настоящая пустота. С ней невозможно жить. Я не стала бы тебе рассказывать обо всем этом, но ты ведь будешь обвинять себя, как обычно. Не надо. Ты не виноват, что я так и не смогла научиться плавать. Я люблю тебя».

– Она оставила эту записку и кулон. Я даже не видел мою девочку, когда она приходила, настолько тихо она зашла в дом. Если бы я только проснулся, если бы я ее остановил… – Мартин опирается ладонями о грань скамьи впереди нас и в отчаянии спрашивает: – Что бы ты сделала на моем месте, Ри?

Записка подрагивает в моей руке, а я облизываю сухие губы, прежде чем сказать:

– Для начала нашла бы виновного.

Он непонимающе смотрит на меня.

– Мартин, вы убили не того человека. Трейси имела в виду не Джейсона Осборна. Джейсон только привез ее домой. Он был в Штатах те две недели.

С лица преподобного Мартина сходят краски и остатки эмоций. Наши сердца стучат так громко, что сливаются с гулкими шагами. Я не способна даже обернуться в этот момент, чтобы увидеть гостя.

– Добрый вечер, отче, – раздается голос инспектора Доннавана, и эхо летит по старой церкви, которая всегда была для меня прибежищем, если случалась меланхолия. А теперь прибежище стало источником боли. Преподобный Мартин уничтожил себя. А ради чего? Разве вернешь этим Трейси?

– Инспектор, – здоровается пастор. – Рианна опередила вас. Я уже исповедовался.

Его голос такой спокойный, что я начинаю паниковать: хоть бы он не последовал за дочкой, поддавшись мраку обреченной случайности.

– Мартин, вы не имеете права умирать. Чарли может сесть в тюрьму за то, чего не совершал. Где же здесь справедливость, которую вы так искали?

– Он знал о том, что творила его семья, но ничего не сделал, так что он тоже виноват, – осуждает пастор, но я возражаю:

– Чарли спас девушку, такую же, как Трейси, два года назад. Он спас Майкла и Аманду. Он всю жизнь мечтал убить Джейсона, но не смог. В моей игре он получил бы сто осборнов и ста. Я люблю его. У нас будет ребенок.

В зеленых глазах преподобного Мартина фотонами вечернего света мелькает осознание, рассеивая туман, и пастор едва заметно тепло улыбается, впервые за последние недели.

– И какой прок, что ты слушала мои нравоучения? – упрекает он. – Джерри в конце зимы раздавал бесплатные презервативы, хоть бы взяла.

Инспектор звякает наручниками, но не надевает их на Мартина.

– Отче, я предлагаю вам написать чистосердечное признание, пока американцы не раздули скандал до космических масштабов. Суд учтет ваши былые заслуги. – Инспектор поворачивает голову в мою сторону и поясняет: – Преподобный Мартин – военный врач в прошлом. К тому же задеты интересы закрытого сообщества, частью которого был Джейсон Осборн. Они не захотят огласки, и ваше дело спустят на тормозах, я уверен. Убийство представят несчастным случаем, а вас отправят в миссию лет на двадцать. Вы начнете новую жизнь.

– Я уже начинал однажды. Больше не смогу, да и не хочу.

Мне бы закричать, чтобы он услышал, но выходит лишь тоскливое признание:

– Сделайте это не ради себя, а ради тех, кто вас любил и любит. Вы всегда говорили, что каждый человек заслуживает столько шансов, сколько способна выдержать его душа. Так неужели в вас ни осталось души? Судя по игре, пятая часть еще живая.