Я планировал уехать после школы. Поступить при помощи спортивной стипендии в другой город с сотнями тысяч жителей, где улицы уже не получится пересчитать по пальцам одной руки. Тренер сказал, что скоро на наших играх начнут появляться скауты, чтобы найти самого талантливого юнца. И этим юнцом хотел оказаться я сам. Мне нужен был билет отсюда – желательно в один конец. Но самое главное – я хотел, чтобы в этот момент папа сидел среди зрителей и видел все своими глазами, видел, как исполняется его мечта.

Словно прочитав мои мысли, Бекка спросила:

– От папы пока никаких вестей?

Мне понравилась ее формулировка. В ней не было осуждения. Совсем не так, как в словах Джеффа.

– Пока нет, – ответил я и свернул с центральной улицы в проулок. Под шинами заскрипел гравий, а машину затрясло. Бекка опустила стекло, и в салон просочилась духота. Футболка мгновенно прилипла к коже. Больше Бекка не проронила ни слова о ситуации с папой, но это было только к лучшему. Я уже и сам порядком устал от всех этих мыслей.

Я резко свернул влево и притормозил на парковке. По соседству стояла аптека, продуктовый магазинчик, почта и…

– Зал игровых автоматов? – спросила Бекка, всматриваясь вперед сквозь лобовое стекло. Солнце стояло как раз над зданием, и мы оба сощурились.

– Да, – подтвердил я. Несколько неоновых букв на фасаде перегорели, осталось только «ИГР». Снаружи помещение выглядело запущенным. На парковке других машин не было, как не нашлось и таблички «открыто» на двери. Случайный турист решил бы, что зал закрыли лет десять назад. Как бы не так. Вот за что впору было любить Крестмонт – он был полон тайных прелестей, известных лишь тем, кто здесь вырос. Стоило счистить налет зримой пыли, и взору открывался сверкающий бриллиант.

– Я с самого детства тут не была, – едва слышно сказала Бекка, когда мы пошли к двери. В городе сегодня стояла удивительная тишина: ни ветра, ни автомобилистов. Слышался лишь хруст гравия у нас под ногами и шорох бумажного пакетика, который Бекка зажала меж пальцев.

Я открыл дверь, и мы шагнули внутрь, в царство прохлады, льющейся из кондиционера. До чего же это было приятно! Мы немного постояли у порога, переводя дух. А потом я схватил Бекку за руку и потащил ко вторым дверям – автоматическим, – за которыми нас ждали автоматы с видеоиграми. Причем прикоснулся я к ней вовсе не для вида. Тут нам некому было лгать. Просто брать ее за руку уже вошло у меня в привычку.

Игровой зал нисколько не изменился. Тусклое освещение, бесконечные ряды автоматов. Слева – прилавок и целая стена с призами – мягкими игрушками, пластмассовыми украшениями, – которые можно получить в обмен на билетики. В воздухе пахло маслом, попкорном и – совсем немного – травкой. Бекка ахнула и округлила глаза.

– Я думала, этот зал много лет назад закрыли, – призналась она, обведя комнату взглядом. – Мы тут отмечали мое семилетие. Я сорвала джекпот на «Колесе Фортуны»!

Из-за прилавка появился Самсон. Веки полуприкрыты, глаза красные. А вот и объяснение запаху.

– Уэллс? – позвал он, уставившись на нас.

– Привет, Сэм. – Я подошел к прилавку и пожал ему руку. С моего прошлого визита он заметно постарел: вокруг глаз залегли морщины, в волосах прибавилось седины. Несколько лет назад у Самсона диагностировали рак, и игровой зал закрыли, а он отправился на лечение. И вот прошлым летом, наконец победив болезнь, он вернулся к работе. Пока он лежал в больнице, я иногда заглядывал сюда, следил, чтобы дети не пробирались внутрь и не играли на автоматах бесплатно. Но с тех пор, как зал открылся, я сюда не возвращался. До сегодняшнего дня.

– Ба! Сто лет тя не видал! – с сильным акцентом проговорил Сэм. Потом перевел взгляд на Бекку. – А это кто ж такая?

Она протянула ему руку.

– Я Бекка. Радостно снова вас видеть. Я и не знала, что зал открылся!

Самсон кивнул, достал из-под прилавка два мешочка с жетонами и вручил нам.