Не то чтобы я ее ненавидела. Недолюбливала, да, но не больше, чем обычный подросток. Меня, скорее, угнетало, что Крестмонт такой маленький, а ведь за его пределами лежит целый огромный мир! И мне хотелось с ним познакомиться, а не пялиться всю жизнь на синие шкафчики школы «Иствуд».

Когда я уже надела пижаму, выключила свет и легла в кровать, у меня зазвонил телефон. Я посмотрела на экран, понизила яркость, чтобы свет так не бил в глаза, и открыла сообщение от Бретта. Он скинул мне селфи, на котором он тоже лежал на кровати, закрыв глаза, и притворялся, что спит.

Следом пришло уточнение: Сплю и вижу «котиков с вареньем»!

Я улыбнулась, положила на прикроватную тумбочку кольцо с розой и уснула.

Мы с мамой уже приноровились делить обязанности после открытия пекарни. Она сразу уходила на кухню: разогревать духовки, готовить тесто для капкейков, размораживать полки для канноли, – а я брала на себя все остальное. Расставляла стулья, протирала столы и стойки, мыла полы, проверяла, есть ли в кассе сдача, а в восемь часов отпирала дверь и переворачивала на ней табличку, чтобы все видели, что пекарня открыта. В то утро к восьми подошли две женщины – обе пришли за заказами. Я крикнула об этом маме.

Воскресенье в пекарне было самым загруженным днем. Как объясняла мама, это потому что семьи собираются вместе за обедом и заказывают выпечку на десерт. Я немного завидовала им. Мои родители были единственными детьми в своих семьях, поэтому у меня не было ни кузин, ни кузенов, ни теть, ни дядь – никого. Дедушка с бабушкой по маминой линии умерли, когда я была еще маленькой. Помню, как мы ходили на их похороны, и как мама с папой не дали мне посмотреть на тела. «Ты еще слишком маленькая», – сказали они. Дедушка с бабушкой по папиной линии были еще живы, но вышли на пенсию и несколько лет назад перебрались во Флориду. Впрочем, это не так уж и важно. Едва ли они бы захотели со мной встретиться.

Мама вынесла женщинам их заказы, и они удалились. В руке мама держала стопку каких-то розовых бумажек. Она положила их на прилавок, рядом с кассой, и я присмотрелась к ним. Это оказались флаеры. С рекламой нашей пекарни.

– Мам, – медленно проговорила я, взяв один листок. – Это еще зачем?

– Котик, последнее время у нас немного упала выручка. Постарайся раздать их покупателям, ладно? Чтобы информация разошлась по всему городу.

Под логотипом «Капкейков от Харт» мелкими черными буквами было написано: «Канноли в подарок к любому заказу!»

– Мы теперь раздаем пирожные бесплатно?

Мама меня не слушала. Она сосредоточенно смахивала с прилавка невидимую пыль.

– Мам, – я схватила ее за руку и заглянула в глаза. – С чего вдруг эти листовки? С бизнесом все в порядке? Может, ты мне чего-то недоговариваешь?

– Бекка, – она поправила на мне фартук и улыбнулась своей фирменной улыбкой, мол, «не-беспокойся-все-будет-в-порядке». – Я просто тестирую новую стратегию по привлечению клиентов, только и всего, доченька. Не волнуйся. У нас все прекрасно. Раздашь несколько штучек? Можно класть их в пакеты вместе с покупками.

Я выдохнула.

– Договорились, мам. – Она поцеловала меня и ушла на кухню. Я не стала придавать этому разговору большого значения. Раз мама сказала, что все хорошо, значит, так и есть.

Я достала учебник по алгебре и погрузилась в чтение. Каждая свободная минутка шла на дело. Я добралась до середины параграфа об экспонентах, когда звякнул колокольчик. Я закрыла книгу, натянула самую доброжелательную улыбку, подняла взгляд и тут же застыла. Передо мной стояла Дженни собственной персоной.

– Мой брат сделал тут заказ на утро, – заявила она и скрестила руки на груди. На ней была светло-розовая джинсовая куртка – пожалуй, чересчур теплая для такой погоды.

– Фамилию заказчика можно? – спросила я, доставая список.

– Паркер.