Бабочка на запястье - Анель Ромазова

— Да нет, просто меня мама так называла.

— Илона? На нее не похоже.

Порывисто выдыхаю, когда щелкает застежка лифчика.

— Нет, другая, — не допытывается в подробности, переходя к теме моего приезда.

— Расслабься, ягненочек. Здесь ты — Сантурия. Мой самый редкий экземпляр, — судорожно махаю головой в знак согласия. Вздрогнув, подаю руки для того чтобы их заключили в оковы, — Не дрожи. Будешь послушной, удвою сумму.

— А как мне вас называть? — интересуюсь, уже с нарастающим любопытством, поглядывая, как он подходит к стеллажу выбирая стек.

— Коллекционер. И еще, Сантурия, у меня нет стоп — слов. Будет больно.

Глава 41

— Просыпайся, — игнорирую настойчивый голос, отворачиваюсь и плотнее кутаюсь в одеяло, — Ев, уже одиннадцать. Надо вставать.

Меня продолжают, как гусеницу, разматывать и вырывать из приятного сна, в неприятную действительность.

— Отстань. Я просплю всю оставшуюся жизнь, — негромкий смешок, потом в ноздри начинает пробиваться умопомрачительный запах кофе с корицей. Сто лет его не слышала. Это не подделка из кофемашины, настоящий сваренный на открытом огне в турке.

Приоткрываю глаза, натыкаясь на довольно улыбающегося Вавилова. Водит чашкой перед моим лицом, другой рукой разглаживает обнаженную полоску кожи, под задравшейся майкой на животе.

— Я что, вчера смотрела порно вперемешку с ужастиком, — недовольно ворчу и приподнявшись, делаю глоток ароматного и невероятно вкусного зелья.

— Не понял.

Дамир морщится, сведя брови вместе, когда я падаю обратно. Держит покрывало, лишая возможности, замотаться с головой. Цокаю и невозмутимо философствую, почти не обращая внимания, на его многозначительные поглаживания.

— Ты — бариста, с жутко эротичными татуировками, — делаю пальчиком линию по скорпиону на шее, — А еще, приснилось, что за мной охотится ненормальный коллекционер, который перепутал меня с бабочкой.

Повернув голову, замечаю тарелку со свежими круассанами. Где же он их раздобыл. Их я тоже, с пятнадцати лет, не чувствовала во рту. Слюнки скапливаются, пока оглядываю золотистую корочку.

— Увы, ни то — ни то, — разочаровано выговаривает, когда мне удается, урвать краешек и прикрыть ноги цветным полотном, — Кто-то вчера уснул и оставил голодного баристу ни с чем.

Да уж, голодный взгляд говорит сам за себя. Дамир не отрываясь, буквально пожирает глазами часть груди над майкой. И мое тело, конечно же, не остается равнодушным. Давая ему прямую подсказку, в виде мгновенно взбунтовавшихся сосков, которые готовы порвать ткань, желая поскорее оказаться на его языке. Короткий вздох с его стороны означает полную капитуляцию. Взвизгиваю. Он рывком сдергивает покрыло.

— Искушение мое. Ну почему ты такая… Ммм? — задает вопрос, на который у меня нет ответа, кроме как впиться руками в его нижнюю часть его спины.

Надеюсь, он не спускался в таком виде. Представляю шок на лицах женской половины персонала и слюни. Так и хочется вякнуть: Мое. Никому не смотреть.

Фиксирует сгибом локтя наши лица. Облизнув губы, зависаю в его темноте зрачков. Почти черные, с тонкой полоской ртутной радужки. От него пахнет утром. Свежим и теплым. Немного кофе и тонкой ноткой табака. Вкусненький. Об этом тоже молчу.

— Целую, — чуть улыбаясь, предупреждает.

— Целуй, — разрешаю легким вздохом. Скрещиваю ноги на его пояснице. Через три слоя каменный член ложится туда, где его очень ждут.

Этот поцелуй не похож на наш первый. Он вообще не похож на другие. Язык врывается, едва губы соприкасаются.

До одури волнительно осознавать, что рядом со мной, он себя не контролирует. Жадно вбирает, будто осушая до дна.

Руки еще крепче давят на затылок, хотя между нами, итак не сантиметра не остается. Раскатывает губами, плетет языком. Предавая энергию. Беру ее себе, концентрирую, возвращаю через стон.