Но где Гоша Баев (а я была на двести процентов уверена, что это он «побеспокоился» и «подсуетился»), а где порядочность, когда речь идет о чести девочек, пусть и не его, но тех, кого он вольно или невольно опекал.

Возле подъезда меня ждали. Но не Скворцов, как думал Змеев, а подполковник в отставке Андрей Юрьевич Анишкин — мой драгоценный папа.

Как говорится, грудь в орденах, с шашкой наголо.

— Здравия желаю! — гаркнул он, и я мысленно застонала: боженька, милый, ну зачем ты со мной так? Я мужчину всего несколько часов знаю, а ему, как специально, продолжают сыпаться на голову «подарочки», которые меня в каком-то сумасшедшем свете выставляют.

Змеев на папу посмотрел заинтересованно и внимательно, а затем протянул руку для приветствия. Судя по всему, папка мой решил устроить армреслинг на весу. Пожатие было слишком крепким и долгим. За то время, что они трясли руки, можно было изучить все морщинки на лице друг друга.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Змеев. Спокойный, как удав.

— Жених, значит? — краснел лицом папа, сжимая ладонь «будущего зятя» в тисках.

Ростом он Змееву уступал, в силе — вряд ли. Папа у меня в прекрасной физической форме и любитель прихвастнуть, помериться «сантиметрами».

— А вы, полагаю, Лерочкин отец? — не менялся в лице Олег, но в голосе уже чувствовалось напряжение. Видимо, ему тяжеловато приходилось.

— С чего такие выводы? — нажимал папуля.

— Лерочка на вас похожа.

Святая ложь. Я не так уж сильно на папу. Хоть и в его род, да. Больше на тетку, папину сестру, походила.

— И чем же, позволь спросить? — я уже переживала, что папу Кондратий хватит.

— Ушные раковины и линия носа, — уверенно, без запинки, выдал Змеев. — И глаза зелено-голубые, изменчивые.

Папа крякнул, тряхнул еще раз руку Змеева и наконец-то отпустил.

— Глаза, говоришь? — прищурился он. — Как разглядел только.

— Здесь достаточно светло, — сухо пояснил Олег. — А зрение у меня отличное.

— Ишь, какой! — хмыкнул отец и снова вгляделся в «зятя». — Мои — ладно. А вот Лерочкины разглядел — зачет. Андрей Юрьевич Анишкин, — представился он наконец-то.

За то время, пока они «здоровались», я, наверное, не дышала. Краснела и бледнела, понимая, что появление папки — это уже чересчур.

— Змеев Олег Никитович, — в тон ему ответил «зятек», и по папиному взгляду я с ужасом поняла, что Змеев ему понравился!

Дело в том, что папе угодить было невозможно. Об этом стыдно говорить, но на пороге моего двадцатисемилетия, отец опекал меня, будто мне пятнадцать.

Не могу сказать, что он постоянно вмешивался в мою жизнь, но руку на пульсе держал строго. И почти всех «кандидатов» прощупывал на «вшивость». Надо ли говорить, что все ему были не хороши для меня?

— Разгильдяй! — припечатывал он одного из. Бесполезно ему было объяснять, что я и не собиралась ничего иметь с этим мужчиной — моим мнением папа никогда не интересовался.

— Слабак! — давал он определению другому из.

— Маменькин сынок-сосунок, — клеймил третьего. И так по спирали вверх.

Чем зацепил его Змеев, я понятия не имела, но то, что впервые отец разглядывает «кандидата» слишком пристально, мне не нравилось.

Я не хотела тревожить родных. Не собиралась рассказывать о «договоре» и о том, что меня заставило согласиться. Я думала, что все пройдет как-то само собой, тихо, мирно, спокойно. А к тому времени, как родители что-то пронюхают, мы со Змеевым благополучно разбежимся, кто куда.

Я хотела Олегу помочь выбраться из эмоциональной ямы. Я собиралась оградить подругу и ее семью от тяжелых разборок, где непременно пострадают дети. А все остальное — так. Лишь средства для достижения цели.

Нет ничего, что нельзя повернуть назад. Все можно. И я наивно в это верила.

— Ну, дочь, веди в дом, будем с зятем знакомиться. Ты ведь там вроде как на руку моей дочери претендуешь?

— Не вроде как, а точно.