Я рожу тебе детей - Ева Ночь

В мыслях, что метались в Олеговой голове, логики не наблюдалось, но это был тот самый момент, когда разумное буксует и уступает место совершенно диким, не всегда управляемым страстям. Ревности, например.

Безумие какое-то. Он знает Лерочку всего-ничего, она интересовала его исключительно как объект для гениального плана. Хорошо — меркантильного плана. И вдруг — ревность?

Олег попытался зацепиться за эту здравую мысль: ну какая, к черту, ревность? Он же сам объяснил: прошлое — в прошлом, мало ли что там было? Но мозг уже сорвался с тормозов и здраво рассуждать не желал.

Он вытерпел двух идиотов. Папу ее, можно сказать, принял на грудь, как штангу, и выжал, не потеряв равновесия. А тут — пацан? Его собственный сын? Что их связывает?! Что за ерунда вокруг этой Лерочки творится в конце концов?! Харизма харизмой, но мальчик?! Его сын?!

Его несло, как пони, по кругу.

— Он тебя обидел, этот козел? — и плечом в плечо двинул, юный защитник молодых психологов. — Не молчи, Лер!

— Нет-нет-нет! — наконец-то ожила Лерочка и, сорвавшись с места, попыталась встать между ними.

Смешно, да. Маленькая Лерочка, Олег и шестнадцатилетний парень, в котором уже явно за метр восемьдесят.

— Все хорошо, правда, — пыталась она оттолкнуть Никиту и, наверное, выпихнуть за дверь. Но парень — настоящий Змеев: непробиваемый.

— А почему ты на телефонные звонки не отвечала?

У Лерочки — круглые глаза.

— Ой. Я, кажется, его то ли отключила, то ли на беззвучный режим поставила, — прошептала она, хватаясь за алые щеки.

— Ты в своем репертуаре, Лерочка. Юля с ума сходит. Звонит тебе целый день, наяривает, а ты словно провалилась. Я вызвался сходить, мне нетрудно.

И тут по губам мелкого засранца кривая ухмылка прошла.

— Видимо, хочет тебе об этом рассказать, — кивок в сторону Олега. — Совсем лицо потеряла. А он, вижу, время зря не теряет? Хочет втереться? Или и тебя несчастной сделать?

И тут Змеева порвало. На куски. На атомы. На мириады звезд.

— Что значит, втереться? Что значит несчастной? — спросил тихо, но такая угроза в его голосе прозвучала, что самому стало страшно.

Сын перевел на него взгляд — жесткий и непримиримый.

— Думаешь, я тебя в парке не заметил? Или что я дурачок? Не понял, кто ты?

— И кто же я? — обманчиво спокойно, но уже с полностью сгоревшими предохранителями снова задал вопрос Змеев.

— Папаша биологический, — прошипел мальчишка и снова дерзко толкнул Олега в плечо.

У него так и зачесались руки наподдать этому борзому щенку, но Змеев знал: он не поднимет руку на сына.

— Ты решил через Лерочку нашу втереться? — продолжил атаковать Никита. — А потом придешь Юльку нашу до обморока доводить? Учти: тебе не обломится, ясно?

— Прекрати! — рявкнула на него Лерочка, и Змеев удивился: откуда в такой маленькой и трепетной девочке столько железа и силы? Потому что пацан снизил обороты и, по крайней мере, перестал наезжать. — Веди себя прилично! Это раз, — воспитывала его птичка, — во-вторых, помни, что ты разговариваешь со старшими. В-третьих, прежде чем обвинять человека, нужно хотя бы знать, правдивы ли твои слова и подозрения. Сгоряча можно много чего наговорить.

— Ты считаешь, я не прав? — задрал упрямый подбородок его сын и непримиримо сжал губы.

— Я считаю, что ты ведешь себя отвратительно. Олег — твой отец. И неплохо бы не судить эмоциями, а все же узнать, что случилось в прошлом.

— Ты его защищаешь… — задохнулся Никита пораженно. — Его, не меня! Я думал, ты всегда на нашей стороне.

— Я всегда на стороне правды, — твердо заявила девочка Лерочка.

Олег хотел сказать: не надо. Он вполне может сам разобраться. Но не сейчас, когда его отпрыска понесло без тормозов. Не услышит и не поймет.