Я рожу тебе детей - Ева Ночь

— Лера Андреевна, дорогая, я обеспокоен, — сложил Гороховский руки на животе. — Нет. Даже не так: весьма обеспокоен и огорчен. Думаю, вы знаете причину моей печали. Представьте себе, вчера вечером Веня заявил, что между вами все покончено, что у вас жених объявился. А кто же мой Веня, позвольте полюбопытствовать? — дребезжал он, срываясь на фальцет. — Он же ухаживал за вами, стихи читал, цветы дарил, песни пел.

Слава всем святым, хоть не танцевал.

— Викентий Вениаминович, — вежливо, но твердо подала я голос, как только он захлопнул рот, — я не просила за мной ухаживать. И несколько раз говорила вам, что Вениамин — прекрасный человек, но не мой. Но вы упорно не хотите меня слышать. И да, так получилось, что я не свободна.

— Веня — мой единственный сын. Наследник. Гордость. Поздний цветок моей жизни, — продолжал Гороховский вести диалог глухого со слепым. Он делал вид, что не слышит меня и гнул свое. Рассказывал по десятому кругу о своем сыне. Я уже наизусть выучила историю Вениной жизни, но Гороховский с упорством носорога продолжал меня обрабатывать. — Я для него все. Луну с неба. И для вас, соответственно, тоже. При хорошем раскладе. А при плохом… сами понимаете, — всплеснул он короткими ручонками, намекая на палки в колесах.

Глава 29

— Это угроза? — спросила напрямик и пристально посмотрела в свинячьи глазки, что светились из-под стекол очков по-отечески заботливо, с неестественной добротой.

— Ну что вы, моя дорогая, как можно? Все это ваша бурная фантазия, — снова сложил он ручки на пузе. — Я лишь хочу подчеркнуть, что поступать так с моим мальчиком непорядочно. Ну какой у вас жених, позвольте? Я ведь наводил справки. Это неправда.

— Правда, — не отводила я взгляд. — Олег Змеев — мой жених. Это… давняя история, — сочиняла я на ходу. — И вы не могли о ней знать. Поверьте, я бы нашла правильные слова и удобный момент, чтобы обо всем рассказать вашему сыну, если бы он не явился сюда в субботу без предупреждения. Но, к сожалению, что случилось, то случилось. Жених мой ревнив и категоричен. И поэтому, возможно, слегка задел Венины тонкие чувства.

— Даже так? — сверкнул глазками Гороховский. — Странно, что Веня мне об этом не рассказал.

Я прокляла свой длинный язык. Но откуда мне было знать, что законопослушный сын, который о каждом чихе папульке докладывал, вдруг не расписал в подробностях встречу со Змеевым. Я-то думала, он ябедничал и жаловался на то, что пострадал от хука слева, упал, коленке бо-бо. Или чем он там в коридоре ударился?

— А о чем он вам рассказал? — решила я больше не рисковать и не трепаться.

— Что все кончено. У вас жених. И бредил какой-то Светланой — светом очей и отрадой сердца. Веня слегка экзальтирован, не спорю. Но какая Светлана, помилуйте? Ему ж не тринадцать, чтобы тянуть в приличный дом бездомного котенка с улицы? Я не могу этого допустить. Гены. Хорошая наследственность. Крепкие внуки. Вы же меня понимаете, правда?

Я понимала. И наконец-то до меня дошло, что вчера случилось, пока мы со Змеевым ужинали.

Видимо, ведьма в десятом колене Света перестаралась. И у Вени окончательно чердак потек. Мозг разжижился.

В этот момент случилось непредвиденное. Без стука и предупреждения дверь в кабинет открылась и на пороге материализовалась Светлана. Будто чуяла, что речь о ней шла.

В мистику я не верила, в телепатию тоже. Но эффект случился, как при взрыве бомбы.

Я замерла. Гороховский недовольно завозился в кресле и всем корпусом повернулся к открытой двери. Кресло, благо, вращалось, но печально скрипнуло, изнывая под весом моего почетного клиента.

— О! — сказала Света, делая вид, что раскаивается. Но по лицу явно читалось, что чихать она хотела на то, что нарушила таинство, так сказать, исповеди. — Простите. Я думала, обед. Хотела пригласить поесть и кофе выпить.