Я рожу тебе детей - Ева Ночь

И Лерочка села в машину. Безропотно, без возмущений. Видимо, еще от шока не отошла. И пока она пребывала в подобном состоянии, Змеев властно потребовал, протянув к ней ладонь:

— Ключи от машины!

И снова она ему не возразила. Достала из сумочки и вложила в руку. Ждала, пока он договаривался со смотрителем стоянки, втолковывал, кто приедет и зачем.

А потом увез ее в такую даль, где никто их не знал. Где ни один воздыхатель не достал и не испортил им чудесный вечер.

Он заботился о ней, сдувал пылинки. Ухаживал так, что сам себе поражался: откуда это в нем взялось? Откуда вынырнуло? И почему ему это так нравится? Ведь ему, по сути, нравиться не должно, с его замашками доминировать и командовать. А на самом деле, будоражило, куражило, рождало какие-то совершенно новые чувства, которых он никогда не знал.

Глава 32

Лерочка

Оказалось, что с Олегом хорошо. Обычно после работы мне не хотелось ничего — только доползти до дома и в тишине отдохнуть, почитать, принять душ, подумать и спать.

Нет, я не была затворницей, иногда ходила на свидания, встречалась с подругой, решала кучу мелких дел, но часто после всего хотелось спрятаться от мира и побыть одной.

Со Змеевым было легко. Будто он махнул рукой — и стер все, что случилось за долгий непростой рабочий день.

Не покидало ощущение, что мы знаем друг друга сто лет. Мне нравилось, как он улыбается, как шутит. Как касается моей руки. Не хотелось, чтобы вечер заканчивался, а очарование рассеивалось. Но всему приходит конец.

После ужина он отвез меня домой. Под моей дверью он меня поцеловал. Целовались мы долго — это тоже мне нравилось. Огромный букет сиротливо лежал возле ног и, стыдно сказать, я о нем даже не вспоминала: Змеев кружил голову не хуже горячительных напитков.

— До завтра, Лер, — снова коснулся он губами моего виска — и ринулся по ступенькам вниз.

Я опять слушала звук его шагов. И только потом вошла в дом, волоча за собой букетище и ломая голову, куда его приспособить.

За этим занятием меня застал Никитос, что снова свалился, как снег на голову — позвонил в дверь.

Грешным делом я подумала, что это Змеев явился. Нет, я не собиралась его оставлять ночевать у себя, но хотела хоть на полчаса продлить праздник и посидеть на кухне за чашкой чая.

— Охмуряет? — кивнул Никитос на цветы, — голос его звучал почти спокойно и ни разу не враждебно. Ёж пока что удерживал иголки в узде. — А ты ведешься, как дурочка.

— Мать хоть знает, где ты? — посмотрела я на часы. Почти десять.

— В курсе, — кивнул Никита. — Я ненадолго.

— Так сказать, охраняешь мою честь, — съязвила я.

Никита и ухом не повел.

— Я следил за вами, — заявил он. — То есть за подъездом. Долго вы расставались. Думал, уже все. Спеклась. А ты молодец. Окна не зажглись, значит в квартиру не пустила. Помучай его как следует и отшей. Пусть знает наших.

— Наш девиз непобедим: возбудим и не дадим, — пробормотала я невесть откуда взявшийся дурацкий стишок.

— Вот, хорошая стратегия, — наставил на меня Никитос указательный палец.

Я вздохнула.

— Чай будешь?

— Буду.

— А потом — домой. Я Юле позвоню, скажу, что ты у меня.

— Я уже взрослый, — выпрямился Никитос. — Нечего меня опекать.

— Вот и я взрослая, прикинь? На десять лет взрослее. А вы все опекаете, носитесь, следите, поучаете.

— Он же фанфарон из дутого стекла. Чуть тронь — рассыплется. Внутрь загляни — пустота. Разве что внешне хорош. Ну ты ж должна понимать!

— Он человек, — покачала я головой. — Не без грехов, конечно же, но я уверена: ты ошибаешься.

— Ой, да как все бабы, ты ищешь и находишь в нем то, чего нет и не было в помине!