Я рожу тебе детей - Ева Ночь

Он ставил себя на место Вересовых и сам отвечал на вопросы, которые мысленно задавал воображаемому оппоненту. Да он бы всех послал лесом, если бы кто нацелился разрушить его семью или отнять детей. Теперь он прекрасно это осознавал. Лерочка была права. Не такой уж она и плохой психолог, как он думал поначалу.

Та же суббота. Еще не вечер. Ближайшее кафе. Так они договорились на ходу. Змеев приехал раньше, Вересов опаздывал. Олег бы не удивился, если б он вообще не приехал, но что-то ему подсказывало: встреча состоится.

Ждать пришлось недолго.

Вересов выглядел стильным плейбоем. Холодное лицо, надменный подбородок, темень глаз, что смотрели на Змеева с нескрываемой неприязнью.

— Вот что, — не стал он размениваться на приветствия и рукопожатия, — я бы советовал тебе исчезнуть с радаров. Поезжай-ка домой.

— Я дома, — не повел ни бровью, ни ухом Олег.

— Тогда пусть твой дом окажется подальше от моей семьи, — шлепнул он об стол папкой, будто кулаком приложил. — Не знаю, что взбрело в голову Змееву-младшему, но подозреваю, что он, как всегда, — пустобрех и легкомысленный болван. Алины дети — мои. И по крови, и по праву. И документы это подтверждают, можешь ознакомиться. Ты же не думал, что она все эти годы верно ждала тебя, исправно рожая детей?

Олег и пальцем не пошевелил, чтобы открыть папку. Это как взять на слабо. Видимо, Вересов почему-то решил, что он будет жадно разглядывать бумажки и облегченно вздыхать, что ошибся в своих предположениях.

— Боюсь, все эти аргументы, — кивнул он на благородно-лимонный пластик, — не стоят даже бумаги, на которой напечатаны. — Я бы мог провести экспертизу и доказать это, но не стану этого делать. Я и так знаю: дети — мои. Я разговаривал с Никитой.

Вересов не дрогнул — надо отдать ему должное. Лишь иронично приподнял бровь.

— Подростки. Эмоции. У него есть все основания не верить и фантазировать.

— Мы оба знаем, что это не так, — терпеливо возразил Олег, — Аля сына в честь деда назвала, моего отца. Для нее всегда имели значения мелочи и крохотные детали. Но я пришел не права качать, а договариваться. Я не стану предъявлять права и судиться. Не буду отнимать детей. Не стану бегать с флагом и орать, что я их отец. Я хочу лишь видеться с ними иногда и, возможно, принимать участие в их становлении.

— У наших детей есть все, — не поддался Вересов, подчеркивая слово «наших».

Змеев поступил бы точно так же. И даже хуже — гнал бы взашей всех, кто посмел бы приблизиться к его родным, и ни на какие компромиссы не согласился бы. Но то было раньше. Всегда наступает момент, когда оказываешься в шкуре просителя.

— Я знаю, — сказал он осипшим внезапно голосом, — знаю, что им хватает и заботы, и тепла, и любви, которой я не мог дать. И материально вы не бедствуете. Я все это знаю. И был бы идиотом, если бы не выразил свою благодарность.

— Нам твоя благодарность никуда не уперлась, — сверкнул глазами Вересов, теряя наигранную невозмутимость. — Ты обезьяна с гранатой. Чуть зазевался — и рванет. Нам такое кино не нужно, уясни, на носу заруби, на лбу вытатуируй. Просто изыди, сгинь, дай им спокойно расти и быть счастливыми.

— Я не могу, — тяжело вздохнул Змеев. — Не хочу войны, битв, ристалищ, звона клинков. Все, чего желал бы, — я изложил.

— И как ты себе это представляешь? — скривил Вересов саркастично губы. — Друг семьи?

— Что-то вроде того, — кивнул он, соглашаясь. — Жених вашей подруги, а позже — надеюсь — муж. Так получилось, — и это не подстава, не разыгранный спектакль — у меня отношения с Лерочкой.

— С нашей Лерочкой? — кажется, Вересов растерялся.

Змеев снова кивнул.