Третий шанс - Татьяна Рябинина

- Понимаю. Развод родителей для ребенка очень сильный стресс. Даже для здорового. Вторая причина, надо думать, бизнес?

- Да. У моего отца есть и другие активы, но это чисто инвестиции, и я к ним никакого отношения не имею. А те компании, которые потом вошли в холдинг, он открыл еще в середине девяностых. Это не пивной ларек, там миллиардные обороты. После того как отец Ларисы вышел из дела, у нас с ней и с отцом был безусловный контроль – пятьдесят один процент. Развестись и раздербанить? Вы можете считать меня моральным уродом, но если бы вопрос не стал ребром, сам бы я этого не сделал. Мне даже сейчас проще было бы жить отдельно и сохранять номинальный статус кво. Зачем мне развод, если я не собираюсь снова жениться?

- Резонно, - согласился Олег. – А третья?

- Третья сейчас мне самому кажется крайне глупой, но фарш назад не провернешь. Когда Полина пошла в школу, у Ларисы началась нешуточная депрессия. Психотерапевт объяснял обратной реакцией. Ну как на войне: полная мобилизация ресурсов, а едва она закончилась – упадок сил. После сильного напряжения идет расслабление, и оно ничем не лучше. Лариса тогда целыми днями могла лежать на диване и смотреть в одну точку. Это не просто «возьми себя в руки, тряпка», это требует лечения. Она лечилась и вроде выкарабкалась. Где-то с полгода у нас была, можно сказать, идеальная семья.

Я замолчал, собираясь с мыслями. Ведь правда, тогда мне казалось, что теперь у нас все будет хорошо. Олег не торопил, дожидаясь, когда я продолжу.

- Потом у нее появились какие-то новые подруги, друзья. Сначала я даже этому радовался, но она все чаще стала ходить куда-то с ними, без меня. И приходить в довольно неприглядном виде. Мы ссорились, она обещала, что больше такого не повторится, – и все повторялось. Чем дальше, тем хуже. Я довольно долго пытался ее вытащить. Отмазывал, прикрывал. Потом понял, что это бесполезно. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Ей было удобно так жить. Фактически наша семейная жизнь закончилась года четыре назад. Но я все равно продолжал ее прикрывать. Ради дочери, ради ее родителей. Хотя теперь, чувствую, крупно об этом пожалею.

- Да, Дмитрий Максимович, все очень и очень серьезно, - согласился Олег. – Вы сейчас приняли решение спонтанно, на эмоциях, не обдумав его как следует. Если бы я узнал детали раньше, постарался бы вас отговорить. И от дарственной, и от встречного иска по опеке. Дарение зарегистрировано, его уже не отменить. Пока я вижу только два варианта. Либо вы оставляете все как есть и через два месяца спокойно получаете свидетельство о разводе…

- Почему через два? – не понял я.

- Месяц примерно до слушания и месяц до вступления решения в силу. Это если все гладко пройдет, без проволочек. Да, вы окажетесь в пролете, но сбережете нервы. Второй вариант – использовать все ресурсы и в кратчайший срок собрать настоящую доказательную базу. Такую, будто вы подаете на лишение вашей жены родительских прав. Просите больше – возможно, получите хоть что-то. Начните немедленно, пока у нас есть фора. И учтите, очень вероятно, что противная сторона будет готовить подобное досье на вас. На всякий случай. Превентивно.

Закончив разговор, я позвонил отцу, и тот через полчаса был у меня с начальником службы безопасности. Марутин работал у него больше двадцати лет, и отец ему вполне доверял.

- Смотри, Андрей, - сказал он, изложив задачу, и в этом холодном тоне и немигающем взгляде я вдруг узнал тестя, - за слив, если что, ответишь лично. Своей задницей.

Вернувшись домой, я разогрел оставленный домработницей Катей ужин, сжевал, не разбирая вкуса, накатил полтос коньяка и упал на диван.

Ощущение всепоглощающего абсурда нарастало. Меня словно затянуло в водоворот и тащило в какую-то черную дыру. И я даже не очень удивился, когда из этой воронки всплыло до боли знакомое лицо с плотно сжатыми губами и прищуренными серыми глазами…

Глава 17