Третий шанс - Татьяна Рябинина

- Да знаю, - кривится он. – Иди. Все будет пучком.

Здороваюсь с Михой, пью в углу пиво с его компанией. Скука смертная. Парни обсуждают танцующих девчонок, вяло матерятся. Без четверти одиннадцать начинаю выглядывать Ларку, но ее нигде нет. Звоню – номер недоступен. Ругаю себя на чем свет стоит, ее – еще сильнее.

В четверть двенадцатого появляется – растрепанная, с размазанной косметикой, но довольная. Домой приходится нестись почти бегом. Предупреждаю:

- Еще одна такая подстава – и больше никогда в жизни ни о чем не проси.

- Димасик, ну прости, пожалуйста!

Сдаю ее бабке, иду домой. Родители уехали еще днем, мы с бабушкой одни. Она уже спит, пробираюсь потихоньку к себе на второй этаж. Вычеркиваю клеточку на календаре.

Ну вот, одним днем меньше.

Больше с Ларкой я никуда не хожу. То есть забираю ее из дома, довожу до условленного места, где ждет Валера, а в одиннадцать там же забираю. Сам иду в город, брожу по улицам, сижу в кафешке.

- Ой, Димка, гляди, добегаешься, - ворчит бабуля.

Да и Ларкина смотрит на меня косо: похоже, я ей не слишком нравлюсь, хоть и родня.

- Лар, ты как-нибудь поаккуратнее, ладно? – прошу, в очередной раз забрав ее на прогулку. – А то залетишь, и все будут уверены, что это моя работа.

Ларка в ответ только хохочет, как пьяная русалка.

- Тогда, Димка, тебе придется на мне жениться.

- Дура! – пихаю ее в бок. – Типун тебе на язык!

Пока она милуется со своим скинхедом, я думаю о Юле. Перебираю каждую минуту того дня в поезде, как четки. Пугаюсь, что не могу представить себе ее лицо. Огромные серые глаза, то совсем темные, то светлые, почти прозрачные. Тонкие брови. Ямочка на щеке, от которой сносит крышу. Коса… Все по отдельности помню – а вместе почему-то не складывается. Хотя уверен: если увижу – узнаю из миллиона. Зато четко на память лег ее голос, смех. Запах – сирень и что-то еще, тонкое, необычное, сводящее с ума.

Хуже всего по ночам, когда ворочаюсь без сна и в голову лезет всякое. Если днем вспоминаю в основном, как разговаривали в коридоре, то ночью всплывает совсем другое. Как гладил ее руку, как поцеловал. От одной мысли стоит так жестко и больно, что темнеет в глазах. С желанием тела справиться просто – но вот что делать с мыслями? Впрочем, я и не хочу ничего с ними делать.

Пусть будут.

* * *

Каждое утро примерно в десять часов по нашей улице проезжает Тося-почтальонка – так ее зовут. Можно даже не караулить, велик дребезжит, словно извещает всю округу: почта приехала. Я выбегаю за калитку, когда она еще только притормаживает, беру у нее пахнущую типографской краской местную газету, которую выписывает бабушка, и… больше ничего.

- Завтра точно будет, - каждый день обещает Тося.

Неделя. Десять дней. Две недели.

Я все еще жду. Не хочется верить, что Юля не ответила. Наверно, письмо просто потерялось. Может, даже на почте.

Иду туда, и все та же толстая тетка, у которой покупал конверт, разводит руками:

- Нет, мальчик, у нас ничего не пропадает. Все, что приходит, сразу раскидываем по адресам.

- А не могли случайно не тому почтальону отдать?

- Ну тогда он бы принес обратно. А ты что, письма ждешь? Может, не у нас потерялось, а по пути где-то. Если его вообще, конечно, отправили.

Если его отправили…

Мысль как ядовитая змея, и я ее всячески отгоняю. Могло потеряться Юлино письмо, а могло и мое. Отец однажды страшно ругался: почта где-то замотала очень важное письмо с документами, да еще и заказное. Так и не нашли.

Но что, если правда – не захотела?

Ларка сочувствует и убеждает, что надо еще подождать:

- Может, просто адрес перепутала. Ну не знаю, вместо Нового Оскола отправила в Старый. Тогда письмо обратно придет. Она увидит, что ошиблась, и снова напишет.

- Не буду я ждать. Сам напишу еще одно.