Пробуждение - Нефер Митанни

Г.С.Батенков - портрет выполнен Головачевым Пётром Михайловичем - Головачев П. М. Декабристы : 86 портретов, вид Петровского завода и 2 бытовых рисунка того времени.

Гаврила Степанович Батенков (25.03.1793 -29.10.1863) – подполковник корпуса инженеров путей сообщения. Участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов 1813-1814. С 1816 в Корпусе инженеров путей сообщения, служил в Сибири, где сблизился с М. М. Сперанским, автор ряда записок об управлении Сибирью. С 1821 в Петербурге, с 1823 - под началом гр. А. А. Аракчеева. С 1812 масон, с 1825 член Северного общества декабристов. Ему отводилась видная роль в предстоящей организации нового правления в случае цареубийства. Арестован 28.12.1825 года. Посажен в Никольскую куртину Петропавловской крепости. Осуждён по 3 разряду на 20 лет каторги. Отправлен в Свартгольмскую крепость. Срок сокращён до 15 лет и по особому распоряжению в июне 1827 года переведён в Петербург, в Алексеевский равелин петропавловской крепости. Причины, по которым его не отправили в Сибирь неизвестны. Около 20 лет провёл в одиночном заключении, где создал поэмы «Одичалый» (1827), «Тюремная песнь» (1828). С 1846 на поселении в Томске, после амнистии 1856 - в европейской России, восстановлен в дворянстве, в последние годы жизни писал стихи, прозу, работал над воспоминаниями. Умер в Калуге.

Узник

Не знаю, сколько долгих летПровёл в гробу моей темницы…Был гордый дух вольнее птицы,Стремящей в небо свой полет.Вчера, в четверг,Мой ум померк,Я к горлу гвоздь приставил ржавый.Творец мольбы мои отверг -Вершись же смело, пир кровавый!Не довелось:Земная осьКачнулась с силою чрезмерной.Всё затряслось,И выпал гвоздьИз длани слабой и неверной.Качаюсь в каменном мешке -Дитя в уютной колыбели…Смеюсь в неистовом весельиИ плачу в горестной тоске.Час предрассветный. На исходеУгарной ночи кошемар.Нет, не погас душевный жарВо мне, несчастном сумасброде!Стихами пухнет голова,Я отыскал свой гвоздь любимыйИ на стене неумолимойПишу заветные слова:«И слёз и радости свидетель,Тяжёлый камень на пути,Мой гроб и колыбель, прости:Я слышу скрып могильных петель».Но нет же, нет!К чему сей бред?Ещё мне жить, дождаться воли!Десятки летИ сотни бедМне суждены в земной юдоли…Небес лазурьДушевных бурьТщета затмила в день весенний.Чела высокого не хмурь,Мой падший гений!..Падший гений…Светлеет небо над Невой,Авроры луч зажёгся алый,А где-то в камере глухойТомится узник одичалый.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть II. Глава 5

Коллаж автора

- Марья Фёдоровна, вы звали меня? – постучав, Анна вошла в покои тётки.

Та сидела в кресле у камина, опустив руки на массивные подлокотники. На её коленях привычно дремала рыжая болонка. Марья Фёдоровна обожала эту породу, собачки менялись, сменяя друг друга по прошествии нескольких лет, но неизменно каждая из них носила кличку Клара. Вот и сейчас очередная Клара то и дело удостаивалась нежного поглаживания и почёсывания за ушком. Пожалуй, только к этому пушистому созданию старая барыня могла испытывать нежность. Никто более, ни единое существо в мире, будь то животное или человек, не вызывали у Марьи Фёдоровны нежных чувств.

Бледное её лицо с правильными и некогда красивыми чертами с годами всё более напоминало маску. Теперь не осталось и следа от былой красоты – чувственный рот с изящно очерченными губами опустился и потерял прежние очертания, превратившись в нечто бесформенное, нежный овал щёк сменился морщинами, больше напоминающими мешки. Бледность лица пожилой женщины усиливалась белизной фалбалы *чепца, из-под которого надо лбом выбивались завитые седые локоны. Старуха смотрела пронзительно, оценивающе, словно мысленно что-то решала для себя. Анна давно привыкла к этому холодному взгляду своей покровительницы, но всякий раз, оказавшись под прицелом холодных, как льдинки, голубых глаз, чувствовала себя неуютно.