Пробуждение - Нефер Митанни

В ночь с 4 на 5 марта 1826 года гроб с телом покойного привезли в Царское Село. Там ночью с ним попрощалась венценосная семья и узкий круг приближённых. Сохранились свидетельства, что Орлов-Денисов, опираясь на рекомендации врачей, настаивал, что Императрице-матери, Марии Фёдоровне лучше бы не видеть покойного. Однако, когда Николай Павлович сообщил это матери, она заявила, что хочет хотя бы приоткрыть крышку гроба и поцеловать руку умершего сына. На покойного императора была возложена изготовленная для этого золотая корона, гроб с телом был помещён в залитый оловом гроб, и в одиннадцать утра траурная процессия двинулась в столицу по Кузьминской дороге. И снова народ высказывал сомнения. Почему прощались ночью?

В Чесменском дворце свинцовый ящик с телом из дорожного гроба переложили в новый, и по углам его опечатал сам новый император. 13 марта 1826 года Благословенного императора похоронили в Петропавловском соборе.

Так закончилось блистательное и великое время в истории России. И вновь столица озаботилась главным – участью тех, кто посмел посягнуть на сами основы государства.

***

Последний допрос вновь вёл сам император. По обыкновению, он не сидел за столом, а прохаживался по кабинету, время от времени останавливался и окидывал допрашиваемого пронзительным изучающим взглядом своих льдистых глаз.

- Скажите, Сергей Владимирович, почему вы не были в рядах бунтовщиков? – Николай спросил прямо.

- Я сомневался… - Петрушевский заговорил, обдумывая свои слова, - Сомневался все эти дни… А утром, когда пошёл на службу, понял, что не могу, не должен участвовать во всём этом, что ежели выведу своих солдат, то нарушу не только присягу, но и уроню свою честь, заставив людей, подчинённых мне участвовать в противозаконном замысле.

Он сжал руками голову, взъерошил непокорные кудри и продолжал с болью в голосе, точно воспоминания давались ему тяжело:

- Когда я увидел, как упал генерал-губернатор, я подумал, что может, если бы я был среди восставших, то смог бы предотвратить его гибель… Но…

- То есть вы не вышли с бунтовщиками, осознав всю преступность замысла, но почему вы пришли на площадь? – Николай Павлович чуть сощурил глаза, внимательно глядя на Петрушевского, лицо его при этом было равнодушно, но это равнодушие казалось показным, словно он играл его нарочно.

- Пришёл… Да просто потому что я не мог в эту минуту оставаться дома или где-то ещё! Я волновался за товарищей… - Сергей отвечал откровенно, не считая, что должен что-то утаивать от следствия.

- Если вы, как изволили сами признаться неоднократно, терзались сомнениями в правильности этого замысла и всё же в последние часы осознали его преступность, то что же вам помешало прийти ко мне и честно рассказать о заговоре? - продолжал император.

- Ваше Величество, - Сергей посмотрел в глаза Николаю, - Это было бы предательство своих товарищей… Да, я мог распоряжаться собой, но не другими! Это противу чести!

- И вы говорите мне о чести! - воскликнул Николай, взмахнув рукой, – Разве может быть честь у разбойника?!

- Государь, - усмехнулся Петрушевский, - честь может быть у любого порядочного человека. Я смею относить себя к их числу. Разбойник – не то слово, которым меня можно назвать. Да, я преступил закон и за это готов принять наказание. Но разбойником я не был!

- Вы получите его в самое ближайшее время!

_____________________________________________________________

* Позволю себе историческую справку.