Пробуждение - Нефер Митанни

- Вы б покушали чего, - предложила заботливая Дарья, - Бледны, как полотно, а вам силы беречь надо…

- Не хочется, Дарьюшка, - Анна печально улыбнулась, - Вот выпью кофею и ладно… Потом, всё потом.

И она медленно пошла в кабинет.

***

Синяев с утра мучился дурными предчувствиями. Накануне был обычный день, потом он плотно поужинал у Демута и завалился спать раньше обычного, то есть не под утро, после очередного визита или пирушки, а как вполне добропорядочный барин – после заката. Однако с утра проснулся с неприятным чувством – должно что-то случиться. И эти предчувствия оказались пророческими.

Едва войдя в переднюю Петрушевских, Николай услышал шум доносящийся из кабинета.

- Хозяйке плохо, - сообщила ему открывшая двери нянька и сразу же скрылась в детской, откуда летел громкий и требовательный плач Сашеньки.

Николай, сбросив шинель, кинулся в кабинет. Тревожная картина предстала его взору: Анна без чувств лежала в середине комнаты прямо на полу, Архип и Дарья суетились вокруг.

- Анна, - он поднял её и перенёс на диван, брызнул водой из графина, который протянул ему Архип.

- Анна, Анна, - позвал, встревоженно всматриваясь в бледное лицо. – Как это, почему случилось? – бросил раздражённо слугам.

- Не знаем, - не скрывая слёз заговорила Дарья, - кофею подать велела… Я захожу, а она, сердешная, лежит…

- Я за доктором послал, - сообщил Архип.

Тёмные ресницы дрогнули, Анна открыла глаза и с удивлением увидела, склонившегося к ней Синяева.

- Николай Ильич? – Что случилось? Серёжа… - она попыталась сесть, но он удержал её.

- Голубушка! Как же вы нас напугали! – Николай прижался губами к её руке. – Лежите! Не тревожьтесь! Вам вредно волноваться! Сейчас придёт доктор, а пока – выпейте.

Он поднёс к её губам бокал с водой, и она послушно сделала несколько глотков.

- Николай Ильич, я… - она обвела глазами комнату и указала на газету, которая валялась на полу, - Я прочла… Это конец!

Не сдержав рыданий, она прижалась к груди Николая.

- Успокойтесь, голубушка Анна Александровна, - стал уговаривать он, взглядом велел Архипу подать газету.

Потом, усадив Анну, быстро пробежал глазами по газетным строчкам.

«Пять государственных преступников, приговоренных Верховным уголовным судом к казни через повешение 11 числа, 13 были публично казнены между 4 и 5 часами утра на одном из внешних укреплений Петербургской крепости». А дальше перечислялись имена казнённых, всего пять человек – Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьёв-Апостол, Пётр Каховский, Михаил Бестужев-Рюмин, приговорённые Верховным Уголовным Судом к четвертованию. Император исполнил своё намерение не использовать «дикие» виды наказания и заменил четвертование на повешение.

- Анна! Сергей жив! – Николай вновь прижал её к себе и принялся уговаривать точно ребёнка, ласково поглаживая по голове: - Уверяю вас, с ним всё хорошо. Вы должны перестать плакать!

Потом был доктор, дав Анне успокоительное, велел ей лечь в постель. Дарья увела Анну в спальню, за ними последовал доктор.

- Это что же, Николай Ильич, - Архип смотрел на Синяева растерянно и с надеждой, будто именно от него, от Николая, ожидал каких-то обнадёживающих вестей, - Неужто и барина нашего?..

Он не договорил, боялся произнести вслух то страшное и неотвратимое, что могло случиться с его любимым хозяином, которого он опекал с малых лет и до сих пор считал своим долгом заботиться о нём.

- Нет! – строго отрезал Николай. – И даже не смейте думать о таком!

И чтобы как-то заполнить воцарившееся неловкое молчание, достал сигару из стоящей на столе коробки и принялся раскуривать её.

В этот момент в кабинет вернулся доктор.

- Голубчик, - обратился он к Архипу, - ступайте, Дарья скажет, что нужно делать.