Рождественский пирог - Лора Локингтон

Мы напоили Джики и завернули в еще одно полотенце. Вцепившись в мой палец крошечной лапкой, так похожей на детскую ручку, Джики доверчиво выпил все лекарство. На ощупь он по-прежнему был очень горячим, а живот вздулся и был точно камень.

Вернулась Джокаста с бутылкой бренди и стаканами, с ней пришли и Алекс с Дэйви. Все расселись на моей кровати.

Поверх красной фланелевой ночной рубашки Джокаста накинула целый ворох шалей и шарфов. Она еще не сняла украшения, седые волосы были заплетены в длинную косу. Дэйви был в своем шикарном халате, а Алекс кутался в брутальный кожаный плащ. Патрик снял шерстяное пальто, под ним обнаружился грязный красный свитер. Все они прекрасно бы смотрелись в какой-нибудь причудливой современной пьесе.

— Бедный малышка Джики, — вздохнула Джокаста.

Услышав свое имя, Джики похлопал глазами и неожиданно подмигнул мне.

— Знаете, это напомнило мне о тех временах, когда дети были еще маленькими… — мечтательно сказала Джокаста.

— Что конкретно, мам? Ты так же сидела на кровати и глушила бренди? Неудивительно, что все мы выросли такими странными, — съязвил Дэйви.

Патрик рассмеялся, получив в награду злобный взгляд Алекса.

— Нет, не это, гадкий мальчишка. А то, как я сидела ночами у ваших кроваток, когда вы болели. Это было ужасно. А ты, — она повернулась к Алексу, — болел чаще всех. Пусть сейчас по тебе этого и не скажешь. Помнишь, когда у тебя была скарлатина? Ты тогда…

— Между прочим, помню. — Алекс растянулся на кровати в полный рост, заняв почти все свободное место и откровенно игнорируя Патрика, который, к счастью, этого не замечал. — Скарлатина приключилась очень кстати, потому что меня отправили из интерната домой. А ты помнишь, как мы придумывали названия для месяцев?

Джокаста рассмеялась, и они хором принялись перечислять:

— Снегварь, холодарь, размывай, разопрель, расцветай, теплунь, жарюль, сладкокуст, желтябрь, листябрь, дождябрь, зимабрь!

— Кажется, это было вчера, — вздохнула Джокаста. — Вы были такими милыми, особенно когда у вас стали такие противные надтреснутые голоса, еще не мужчины, но уже не дети, помню, меня это умиляло до слез… не знаю уж почему…

Дэйви с Алексом удивленно переглянулись. Я сидела очень тихо, надеясь услышать еще какую-нибудь историю.

— А потом, помню, Дэйви сломал ногу, когда попал под машину из-за того, что читал, переходя дорогу, — продолжала Джокаста. — И мне пришлось замазывать непристойности, которыми Алекс исписал гипс Дэйви…

— Да, мама, но, если я не ошибаюсь, поверх ты нарисовала непристойную картину, — заметил Дэйви.

— В обнаженном человеческом теле нет ничего непристойного, — возразила Джокаста.

— Есть, когда тебе двенадцать лет, — ответил Дэйви.

Все засмеялись. Если не считать того, что бедняжка Джики был едва ли не при смерти, вечер проходил очень весело. Почти как вечеринка в общежитии школы-интерната, подумала я, вспомнив год, который провела в пансионе Энид Блайтон.

Но тут Джики напрягся, вскрикнул и выдал еще одно вонючее облачко. Мы все застонали.

— Кажется, это была последняя порция, — сказал Патрик.

— Надеюсь! — раздраженно ответил Алекс и едко добавил: — Нам всем уже пора спать.

— А все ты виновата, Поппи, — серьезно заметил Дэйви. — Если бы не твои слишком вкусные конфеты, все было бы нормально.

Я показала ему язык и напомнила, что просила не кормить Джики сладостями.

— По-моему, — решила Джокаста, — глупо всем тут сидеть. Мальчики, от вас все равно никакого проку, так что ступайте спать. А я останусь с Поппи и Патриком, и мы по очереди будем дежурить возле Джики.

— Нет, я сам посижу с Поппи и Джики, — возразил Патрик, не замечая гневных взглядов, которые бросали на него Алекс и, к моему изумлению, Дэйви. — Возьму одеяло и устроюсь в кресле… Идите спать и не волнуйтесь. Он поправится.