Цена измены - Елена Шолохова (2023)

Первые дни, когда он только ушёл, и то было легче. Тогда его терзали вина и стыд перед Инной, перед Митькой, даже перед чертовой Аллой Арнольдовной.

На мнение тёщи ему, конечно, по большому счету плевать, но ведь получилось так, что она оказалась права, когда говорила, что Инна ещё горько раскается, что «связалась со своим вахлаком».

И вообще, всё получалось как будто зря… Все эти годы Дементьев из кожи вон лез, чтобы доказать, наверное, даже больше самому себе, что достоин, что эта старая карга ошибается, и что его Инна никогда не пожалеет о своем выборе.

Уже не его…

Поначалу он ещё на что-то надеялся. Первые полмесяца каждый день приходил после работы, а в выходные – заявлялся то к обеду, а то и с утра. Говорил, что к детям – уж этого Инна не могла ему запретить. Но любую его попытку хотя бы поговорить с ней, объясниться, покаяться, пресекала сразу: «Не хочу ничего знать. Не унижай меня хотя бы этими подробностями».

В девять вечера, после того как Митька засыпал, произносила сухо и холодно: «Тебе пора».

Но потом они всё же поговорили. После двух недель этих мытарств. Накануне у него с тёщей случился грандиозный скандал. Дементьев только привёз Митьку со школы, даже разуться не успел, как нагрянула Алла Арнольдовна.

Увидев Никиту, несколько секунд тёща страшно вращала глазами, а потом зашлась клёкотом:

– Как посмел ты, кобелина поганая, заявиться после всего в дом, где дети? Грязь свою сюда притащить? Заразу? Неблагодарная ты скотина! Да я сделаю так, что ты детей вообще больше не увидишь! Все связи подниму! Засажу тебя…

Инна тогда поскорее увела Митьку в детскую, надела ему наушники. Но что-то он все равно успел услышать. И на другой день, когда Дементьев заехал за ним в школу, спрашивал встревоженно:

– Пап, а почему бабушка так про тебя говорила? Ты чем-то заразился? Ты болеешь?

– Нет. Ничем я не болею, не переживай.

– А почему тогда она так сказала?

– Потому что… Да просто твоя бабушка была не в духе.

С минуту Митька озадаченно молчал.

– Пап, а почему ты дома не ночуешь? Только не говори опять, что так надо. Вы с мамой поссорились?

Снова повисла пауза.

– Я обидел маму. Очень сильно, – мрачно ответил Никита.

– Так ты извинись! И вы помиритесь.

Дементьев не нашелся, что ответить. Молча смотрел на дорогу, стиснув челюсти.

– Пааап, ну, пожалуйста! – канючил Митька. – Ну, вернись домой!

Тем же вечером, после очередного «тебе пора», он преградил собой кухонный проем, не давая ей пройти, и твердо сказал:

– Инн, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

Она могла сколько угодно держать лицо и делать вид, что ей все равно, но в тот момент её глаза резанули Дементьева такой болью, что горло свело спазмом и голос дрогнул.

– Я знаю, Инн, я очень перед тобой виноват. Страшно виноват. Это была ошибка. Я очень сожалею… – нужные слова никак не шли на ум. Одни только банальные фразы, которые не могли выразить и малой доли того, что было на душе. Эти слова даже ему казались ничтожными. Впрочем, Дементьев никогда не умел красиво говорить. – Дай мне доказать, дай всё исправить… хотя бы ради детей… Клянусь, что этого никогда больше не повторится. Я люблю тебя. Я без тебя… я не могу без тебя. Инн, я же вижу, тебе тоже плохо… Что угодно сделаю для тебя… для нас…

Инна прервала его.

– Перестань, пожалуйста. Нет больше никаких нас. Я не смогу быть с тобой. Никогда. Это не обида и не злость во мне говорят. Я просто больше тебе не верю.

– Но тебе ведь самой плохо…