Брат моего парня - Кристина Зайцева

Я не тот человек, который может давать ему советы. Я и сама избегаю общения с отцом. Я просто приняла позицию Дениса. Просто встала на его сторону. Во мне тоже чертова обида на них, но если бы все зависело от меня, я бы не стала препятствовать его общению с семьей. Боже… будто я могла бы даже чисто гипотетически запрещать ему такое. Ему нельзя что-либо запретить, а если бы и было можно, это было бы отвратительно, даже несмотря на то, как отвратительно они повели себя с ним из-за… меня…

Между нами больше не стоит вопроса, поеду ли я с ним или нет. Хоть он его так и не задал, этого вопроса больше нет на моей собственной повестке.

Я поеду. Да, поеду. Но только теперь я хочу стать кем-то еще отчаяннее. Рядом с ним это действительно возможно. Расти вместе. Он дает это понять постоянно. Подстегивает меня и… поддерживает. Наши вселенные сошлись в этой точке. Просто с грохотом состыковались. На глазах у изумленной публики…

Закрыв глаза, я слушаю дождь и гром.

Морщусь, когда машины справа заходится сигнализацией и вздрагиваю, когда водительскую дверь моей машины бесцеремонно открывают.

Денис горбится,заглядывая внутрь.

Он мокрый с головы до ног. Белая футболка прилипла к телу, обрисовав каждую мышцу. Шорты тоже прилипли к его бедрам, обрисовывая все, черт возьми. Волосы почернели от воды, с подбородка стекают ручьи.

Осмотрев мое заплаканное лицо, рыкает:

— Отстегивайся!

Щелкаю ремнем, забирая с панели телефон. Пихаю его в сумку и застегиваю на замок.

Денис достает ключи из замка зажигания, вытаскивая меня под дождь.

— А-а-а… — визжу, прикладывая сумку к голове.

Это трезвит так, что хочется орать и орать. Я становлюсь мокрой за секунду. Тяжелые капли бьют по плечам и ногам.

Холодно…

Воды по дворе по щиколотку.

Денис подхватывает меня на руки, и я обнимаю его шею, сжимаясь и визжа.

В лифте мы тяжело дышим, заливая пол водой.

— Ттт-вою м-а-ать… — стучу зубами, обнимая его за талию.

Он тоже колотится. Сырой, мокрый, но все равно горячий.

Вваливаемся в квартиру, синхронно раздеваясь. Мокрые вещи падают на пол, “шмякая”.

Во всей этой сумятице я не потеряла память.

Я борюсь с застежкой на сарафане и с внутренним стоном впитываю его присутствие рядом. Его чертыхания, резкие движения, очертания его тела рядом, на расстоянии вытянутой руки.

И снова начинаю ронять горячие слезы…

— Дай… — убирает мои руки и сам расстегивает сарафан.

Всхлипываю, запрокинув голову к потолочной подсветке.

Квартира оплачена до конца месяца, но я здесь не останусь. Я вернусь домой и буду ждать его там. Его вещи я заберу с собой. Я не собирала их только потому, что хочу оставить ему полный уют до того момента, когда он выйдет отсюда завтра в семь утра.

Поглядывая на мое лицо, стягивает с меня сарафан.

На мне только хлопковые белые трусы, а на нем белые брендовые боксеры.

В последние дни он пришел в состояние ледяного внутреннего спокойствия, но на мне это никак не отражается.

Я знаю, что его ждет что-то посущественнее, чем мои страдания, и я чувствую себя эгоисткой, когда со всхлипом обнимаю его шею.

Подхватив мои ягодицы, помогает обнять ногами свою талию.

— Мм-ама ппередала теббе ужжин… — шепчу в его шею.

— Кайф… — бормочет, неся меня в ванную.

Долго стоим под горячим душем.

Намыливаем друг друга, упрямо касаясь самых чувствительных мест. Сталкиваясь упрямыми взглядами и телами. И это не про возвышенные чувства. Это про секс, которым займемся прямо сейчас!

Мы движемся прямо к нему, когда начинаем целоваться.

Глубоко и безостановочно, пока мокрые перемещаемся в спальню.

Заставив его упасть на матрас, целую мокрую грудь. Плоский живот. Трусь носом о его кожу и погружаю в рот тяжелую набухшую головку.

Стон Фролова теряется в громовом раскате, но этот стон я чувствую каждой клеткой тела.