Дорогое удовольствие - Татьяна Никандрова

Останавливаюсь у двери, ведущей в кабинет Пеплова, и тихо барабаню костяшками об темное дерево. Если он там целуется с этой Сашей, то пусть у них будет время оторваться друг от друга. Я хоть и жажду правды, но тыкаться носом в ее отвратительное нутро совсем не хочется.

Еще одна томительная секунда – и я захожу в кабинет. Пеплов сидит в своем просторном кожаном кресле, а Астахова, оперевшись бедром на край его стола, пристроилась рядом. Судя по их расслабленному виду, перед моим приходом они вовсе не целовались и даже не касались друг друга…

Но вот поза девушки все равно не внушает мне доверия. Слишком уж она непринужденная, слишком маленькое расстояние между ними. Зная Антона, я с уверенностью могу сказать, что он ни за что бы не разрешил постороннему человеку вот так полусидеть на его столе, да еще и столь близко.

Взгляд Пеплова неспешно перемещается ко мне и, к своему ужасу, я не наблюдаю в нем ни капли смущения, ни грамма раскаяния. Он все такой же прямой и спокойный, словно ничего экстраординарного сейчас не происходит.

– Слушаю тебя, Камила, – и голос звучит на удивление обыденно.

– Нужна ваша подпись на договоре, – говорю я, приближаясь. – Бухгалтерия торопит.

– Оставь здесь, – Антон кивает на свой стол. – К вечеру подпишу.

– Хорошо, – осторожно кладу бумаги на указанное место, боковым зрением подмечая, как Астахова в нетерпении покачивает ногой.

Неужели мое вторжение им помешало?

– Что-то еще? – интересуется Пеплов, и я наконец замечаю то, что еще несколько мгновений назад было скрыто от моих глаз.

Оказывается, он нервничает. Тоже нервничает. Но, в отличие от меня, очень хорошо умеет владеть собой.

А сейчас его выдают пальцы. Точнее их побелевшие от напряжения кончики. На первый взгляд кажется, что рука Антона спокойно лежит на столешнице, но на самом деле она давит на нее. Неестественно и чересчур сильно.

Это наблюдение окончательно выбивает почву у меня из-под ног. До сих пор непоколебимость Пеплова была монументальной основой моего внутреннего покоя. Благодаря ей я могла убеждать себя в том, что беспокоящие меня подозрения – лишь домыслы, не имеющие подтверждения.

Но теперь… Теперь все изменилось. Раз Антон нервничает, значит, на то есть серьезная причина. Причина, которая ставит по удар все мое будущее.

– Нет, это все, – дрожащим от зарождающихся слез голосом отзываюсь я, уже даже не пытаясь выглядеть равнодушной.

Мне больно. Чертовски больно. И я больше не вижу смысла это скрывать.

Глава 40

Астахова покидает кабинет Пеплова через одиннадцать минут и двадцать семь секунд после того, как я занесла ему на подпись документы. Через одиннадцать долбанных минут, в течение которых я горю заживо в адском пламени своих оживших страхов.

Она пересекает приемную быстрым и уверенным шагом, даже не глянув в мою сторону и, само собой, не попрощавшись. Провожаю глазами ее точеную фигуру и до соленого закусываю щеку с внутренней стороны.

Я не испытываю ненависти, нет… Мне просто дико, до трясучки страшно. Будто я – серенький зайчишка, а Саша – хищная львица, которая в скором времени разорвет меня куски. Метафорические, конечно, но все же.

Опираясь на столешницу, поднимаюсь на ноги, и медленно, словно боясь потерять равновесие, двигаюсь в сторону двери, которую последние одиннадцать минут гипнотизировала с отчаянием летчика, чей самолет внезапно лишился обоих двигателей.

Идти ужасно не хочется, да и сил с каждой секундой становится все меньше, но я отчетливо осознаю, что дальше бежать от проблем мне просто некуда. Я в тупике. Основательном и беспросветным. Единственный выход – крушить стены, которые последний год я так старательно возводила. Другого пути просто нет.

– Антон, можно? – открываю дверь и тут же выхватываю взглядом Пеплова.