Дорогое удовольствие - Татьяна Никандрова

Он сидит почти в той же позе, что и в прошлый раз, только теперь на его лице лежит вполне различимая мрачная тень. Антон больше не пытается сделать вид, что все в порядке, не изображает безразличие. Он выглядит, как человек, до крайности уставший и изможденный. Под глазами – темные круги от недосыпа, острые скулы выдаются сильнее обычного, а в смоляном взгляде читается апатия.

Почему я раньше не замечала столь очевидных признаков выгорания? Очевидно же, что он на пределе. Измотан до краев. Но, как ни странно, эта мысль посещает меня впервые. Наверное, я просто слишком сильно зарылась в собственные переживания и перестала замечать что-то еще…

– Да, проходи, садись, – кивает Пеплов, и по его тону становится ясно, что он прекрасно знает, зачем я явилась.

Все-таки я для Антона ни разу не загадка. Все мои мысли и чувства на поверхности. Он считывает их мгновенно и без малейших усилий. Как жаль, что я не могу похвастаться тем же по отношению к нему.

– Нам пора поговорить, – тихо произношу я, садясь в кресло напротив его стола. – Давно уже пора.

– Я тебя слушаю, – он вновь кивает, как бы демонстрируя, что полностью открыт для диалога.

Комкаю ткань юбки, перебирая в голове все подходящие для данной ситуации фразы, но все они звучат банально, фальшиво и не отражают даже сотой доли тех эмоций, которые бушуют во мне.

– Во-первых, я бы хотела поблагодарить тебя за твою доброту и щедрость, – в итоге я просто решаю говорить первое, что приходит на ум. Не анализируя и не оценивая правильность собственных слов. Пусть идет, как идет. – Перечислять все не буду, но ты и так знаешь, что сделал для меня много. Очень много. Гораздо больше того, на что я рассчитывала.

Я делаю небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. На Пеплова по-прежнему не смотрю, буравя взглядом шов оверлок на подоле юбки. Он меня не перебивает, терпеливо ожидая продолжения моей речи.

– Во-вторых, я хочу признаться, что последнее, а, может, даже все время, проведенное с тобой, я вела себя трусливо. Боялась потерять то хрупкое, что есть между нами, и это загнало меня в угол, – издаю горестный вздох. – Но продолжать в том же духе я просто не могу. Мне нужно многое понять, и я прошу тебя быть честным.

Наконец я вскидываю глаза, и встречаюсь с проницательным взором черных глаз. Антон глядит на меня. Пристально, напряженно, не моргая. Кажется, он не меньше моего осознает судьбоносную силу текущего момента.

– Я всегда честно отвечал на твои вопросы, Камила, – наконец выдает он. – Если они были четко сформулированы и не нарушали границ наших с тобой договоренностей. Сейчас я тоже готов говорить правду, но только в том случае, если ты действительно хочешь ее слышать. Подумай еще раз, прежде чем спросить. Дороги назад не будет.

На несколько секунд я зависаю в нерешительности. Антон прав: время вспять не повернешь. Если его ответы подтвердят мои опасения, то я больше не смогу притворяться, что меня все устраивает.

Неведение хорошо тем, что в нем живет пускай крошечный, но все же вполне реальный шанс на благоприятный исход. А возможная правда сведет его к нулю, уничтожит всякую вероятность его существования. И с этим уже ничего нельзя будет поделать.

Но я слишком долго жила в иллюзиях. Пора уже наконец очнуться.

– Между тобой и, – спотыкаюсь на неприятном имени, – Сашей Астаховой что-нибудь есть?

Слегка приподнимаю голову, и опять проваливаюсь в обволакивающая мглу любимых глаз. Взгляд Пеплова такой острый, что у меня невольно начинает жечь роговицу, будто я на солнце без очков смотрю.

Только бы у них с Астаховой ничего не было… Только бы ничего не было… Господи, пожалуйста!

– «Что-нибудь» – это не совсем конкретная категория, – голос Антона звучит странно. Вроде по обыкновению сухо, но в то же время я не могу не улавливать нотки напряжения, звенящие в нем. – Полагаю, тебя интересует, сплю ли я с ней?