Дорогое удовольствие - Татьяна Никандрова

– На тех же условиях – это, когда ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки и трахаешься с другими? – во мне пробуждается странная глухая злость.

– Это, когда я даю тебе то, чего хочешь ты, и взамен забираю то, чего хочу я, – гневно цедит Пеплов.

Венка на его лбу угрожающе пульсирует, а ладони сжаты в кулаки. Он зол, в этом можно не сомневаться. Вот я и добилась своего, вытащила его из скорлупы непроницаемости. Только почему-то мне от этого ничуть не легче.

– То есть мое тело? – подавляя очередной всхлип, уточняю я. – Тебя ведь во мне больше ничего не интересует?

– У нас. С тобой. Был. Договор, – с пузами чеканит Антон. Видно, что ему стоит больших усилий держать себя в руках. – В самом начале нашего знакомства ты сказала, что мужчины платят деньгами, а женщины красотой. Ты очень красивая, Камила. А я никогда не был с тобой жадным. Об эксклюзивности речи не было.

Сказать, что я обалдеваю, ничего не сказать. Неужели Пеплов это помнит? И не просто помнит, а почти что дословно цитирует мои слова, бездумно брошенные в день нашей первой встречи. Тогда я просто повторяла глупость, сказанную Оксанкой, и уж точно не отдавала себе отчета в том, как эта идиотская фраза повлияет на мою будущую жизнь.

– Нет-нет, все не так! – я заикаюсь от волнения и судорожно заламываю пальцы. – Ты неправильно все понял, Антон…

– Нет, Камила, я понял все правильно, – отрезает он. – Но я знал, что рано или поздно настанет тот момент, когда тебе надоест быть просто красивым телом и ты захочешь стать личностью. У тебя слишком большой потенциал, чтобы довольствоваться малым.

Он говорит так, будто прощается. Будто понял, что мосты за нашими спинами сожжены дотла и былого уже не вернуть.

Но я не хочу этого. Не хочу прощаться. Не хочу оставаться одной.

Ведь тогда мне неминуемо придется задать себе вопрос: кто я без него? И я очень боюсь услышать ответ.

– Я… Я не могу… – грудь вздымается от нарастающих рыданий, – не могу без тебя, Антон!

– Тебе так только кажется. Успокойся.

Лицо Пеплова выглядит выцветшим и усталым, будто на его плечи положили всю тяжесть этого мира. Неужели ему тоже больно?

– Нет, не кажется! – в отчаянии я вскакиваю на ноги и хватаюсь за голову. – Без тебя и твоей помощи у меня бы ничего не было! Ничего! – я впадаю в натуральную истерику. – Ни работы, ни даже учебы! Должность секретарши я получила только благодаря минету, учиться продолжаю только потому, что ты замолвил за меня словечко перед Москвиным! Думаешь, я совсем дура и не замечаю очевидных вещей?!

– Успокойся и сядь, – голос Антон звучит строго. – Мне трудно продолжать разговор, когда ты мечешься по кабинету как раненный зверь.

Собираю волю в кулак и медленно опускаюсь обратно в кресло. Руки, сложенные на коленях, ходят ходуном, а в голове шумит, будто от выпитого. Но я держусь. Всеми силами держусь, потому что очень хочу знать, что именно хочет сказать мне Пеплов.

– Ты себя сильно недооцениваешь, Камила. И в этом твоя большая проблема, – произносит он, тяжело вздохнув. – На работу я тебя взял не из-за минета, а потому что у тебя были самые высокие результаты тестирования из всех кандидатов, которые метили на это место. Да и Переведенцевой, проводившей с тобой первичное собеседование, ты очень понравилась. А что касается проблем с Москвиным, то тут дело вообще не в тебе, а в его болезненном прошлом, которое он почему-то проецирует на ни в чем не повинных людей.

– В смысле? – непонимающе спрашиваю я, утирая рукавом блузки слезы.

– Как-нибудь расспроси знакомых о его последнем разводе. Думаю, эта история многим известна, – уклончиво отвечает Пеплов. – Я лишь хочу донести, что конкретно в тебе никакой проблемы нет и не было. Москвин взъелся на тебя без объективных на то причин, и я просто указал ему на это, применив незначительное давление.