Ей всего тридцать восемь. И что — это конец? Она еще столько не сделала, не увидела, не попробовала. Зачем откладывала? Почему была уверена, что у нее в запасе еще полно времени?

— Блин, да как же так? — не удержавшись спросила она сама не зная кого и закрыла глаза.

А потом заплакала.

Как давно она не плакала при Климе? Наверное, в последний раз в ту страшную ночь, когда выбирала: оставить Макса или пойти на аборт. Тогда она дала себе слово: больше не выставит себя перед ним слабой. Ни перед кем не выставит. Поплакать можно и в подушку. Можно много лет прожить рядом с человеком, а он понятия иметь не будет, что творится у тебя внутри. Тут все зависит только от тебя. Но вот опять.

Слезы катились градом.

— Так, отставить панику! — скомандовал Клим. — До похода к врачу даже не думай сама себе диагнозы ставить! Поняла меня?!

Женя кивнула, попыталась вытереть щеки.

— Иди-ка сюда, — позвал Клим, взял за руку и усадил на диван. Сел рядом и обнял. — Жень, все, успокаивайся.

Клим был надежным. Климу можно было верить. Той ночью она поставила на него все. Если бы он не сдержал слово и не взял на себя заботу о Максе, ее жизнь пошла бы коту под хвост. Сколько раз она прокручивала в голове этот сценарий во время беременности? Не сосчитать. Сколько раз останавливала себя. Сейчас, разобравшись в жизни чуть получше и повидав чуть побольше, она бы уже не пошла на такой риск, ибо точно знала: так, как повезло ей, везет одной из тысячи.

— Сама запишешься? — спросил Клим.

Женя нашла в себе силы кивнуть.

— И не смей её бесконечно трогать, ясно?

Еще кивок.

Клим вздохнул и погладил ее по плечу. Женя прижалась к нему ближе. Сейчас можно.

— Я не хочу умирать… — прошептала она. — И через все это… Не смогу…

Точно не сможет. В этом у нее не было никаких сомнений.

— Никто не умрет, — недовольно нахмурился Клим. — Так, все, что ты как маленькая, мне хватает походов к стоматологу с Максом. Давай сначала все же запишем тебя к врачу и сходим на консультацию, а потом будем делать выводы. Давай?

— Сходим? — переспросила она.

— Да. Я с тобой съезжу. С работы отпрошусь, если надо. Провожу до кабинета. Хочешь, с тобой зайду. Могу даже первым пройти осмотр.

— Клим!

Она улыбнулась сквозь слезы. Стало чуть-чуть полегче.

— Все, ежик, никаких слез раньше времени, а там глядишь — и не понадобятся.

— Да, — согласилась Женя.

Немного успокоившись, она пошла в ванную, умылась, вернулась к себе в комнату, закрыла дверь на защелку, позвонила в больницу и договорилась о встрече с доктором.

Убрала телефон. Огляделась.

Ей никогда не нужно было много вещей. После того, как ей исполнилось семь лет, папа с ней договорился: она может иметь при себе ровно столько, сколько сама может унести. Женя обзавелась рюкзаком побольше, но в целом никогда не испытывала проблем. Проблемы у нее были совсем другие.

У нее никак не выходило подружиться со сверстниками. Она честно попыталась несколько раз, но это ни к чему не привело. Даже если ее брали в игру, то либо быстро забывали о ней, либо вскоре находили повод посмеяться. Поначалу Женя старалась вписаться, а потом решила, что не так уж ей это и нужно. Разумеется, это не было правдой. Но она понимала, что завести друзей все равно не выйдет, слишком быстро они с отцом перемещались с места на место. Да и все ее попытки свидетельствовали об одном: люди странные и хотят странного. Лучше держаться от них подальше. Не привлекать к себе внимания. Увы, чаще всего ее нежелание подпускать к себе кого-то, кто ей не нравился, принимало агрессивный характер, и сама она с этим поделать ничего не могла. Это почти не было проблемой, пока они с отцом были только вдвоем. Но стало таковой, когда она поступила в университет.